Песня песка
Шрифт:
Теперь это походило на сердечный пульс страдающего от одышки больного. Ана уже не держалась за стену. Она с любопытством оглядывалась по сторонам, а музыка то усиливалась, то затихала.
У прохода на лестничную площадку она столкнулась с Илой.
– О! – воскликнула Ила. – Ты меня напугала!
Ана виновато улыбнулась в ответ.
Они вместе зашли в учительскую.
Сад снова колдовал над приёмником. Увидев Илу, он распрямился.
– А вот и наша героиня! – выпалил он.
– Да ладно! – заулыбалась Ила. – Я ведь живу неподалеку. Представь,
– Это да! Тебе как, лучше? – спросил Сад и тоже посмотрел на Ану.
Ей вновь стало тяжело дышать – дыхание сбилось из-за навязчивого внимания.
– Всё хорошо. Просто я немного… – и, не договорив, она коснулась тыльной стороной ладони лба, хотя и сама не понимала, что должен означать этот жест.
– Кстати, новый звонок просто отличный! – усмехнулась Ила. – Я, правда, всё никак не пойму, что это урок кончается.
– Привыкнешь! – фыркнул Сад. – Уж получше, чем раньше. Как сирена аварийная. Сегодня это было бы явно…
Радио, убавленное почти на нет, тихо шипело на столе. Сад вернулся в кресло, которое опять страдальчески застонало под его весом.
– Что-нибудь передавали? – спросила Ила.
– Да уж, драа… – Сад с трудом удержался, чтобы не выругаться. – Даже не спрашивай! Весь день какую-то ерунду крутят.
– Понятно, – сказала Ила.
Она присела рядом с шипящим приёмником и коснулась захватанного регулятора. Толстая красная стрелка на длинном табло неохотно сдвинулась с места.
– Бесполезно! – сказал Сад. – Лучше просто выключи его.
– Кстати, у меня только что был рекорд посещаемости на сегодня! – сказала Ила. – Целых пять человек!
– Ну, пять человек… Хотя на сегодня это и правда рекорд.
Ила наконец оставила в покое приёмник.
– А пойдемте в самад! – предложила она.
– Идите, – махнул рукой Сад. – Меня сегодня мутит от одной мысли о еде.
Самад – большое квадратное помещение с раскрашенными в разные цвета стенами – находилось на подземном этаже, и Ила нередко шутила, что эта размалёванная столовая является по совместительству ещё и гатикой, противовоздушным убежищем. Солнечный свет в самаде круглосуточно заменяло электричество, а вместо окон на стенах висели картины с похожими на ставни рамами, изображающими то неправдоподобно звёздную ночь, то хмурый облачный рассвет.
Обычно в середине дня в самаде топились дети, гремела посуда, играла музыка, возбуждающая аппетит, но сегодня Ила и Ана сидели одни в тишине – лишь уборщик зашёл на несколько минут, передвинул пару стульев, забрал непонятно откуда взявшийся пустой поднос и удалился в подсобку.
Они разместились у стены, рядом с картиной, изображающей закат над дюнами – песок походил на пепел, а небо, меняющее оттенок с тёмно-серого на масляно-красный, напоминало зарево от костра.
– Диковатое место, – сказала Ила, – когда здесь нет детей.
– Мы как будто совсем одни здесь, – сказала Ана. – Точно тревогу объявили.
– Это недалеко от правды. Я не про тревогу, а…
– Да,
– Даже не представляю, как ты сегодня намучилась! Ты ведь через Самкару ехала, да? Утром ещё передавали о том, что там творится, пока не начался этот заговор молчания. А раз уж сообщали в новостях…
– Меня утром не пустили на Нивартан. Наверное, вся линия отрубилась.
– Нивартан? – хмыкнула Ила. – Да они почти все северные отключили! Страшные дела. Была бы эта долия побольше, от города бы ничего не осталось. Говорят, она распалась на несколько частей, и все упали на севере! Такого, по-моему, ещё никогда не случалось.
Ана поняла, что так и не рассказала никому о том, что видела вчера.
– Один ведь упал не так далеко от тебя, – задумчиво произнесла Ила.
– Да, я видела ночью, – сказала Ана. – Как раз, когда собиралась идти спать.
– И ты об этом молчишь!
Заиграла музыка, но быстро затихла – кто-то в подсобке игрался с приёмником.
– И как это было? Что ты видела? – Глаза у Илы странно загорелись.
– Да просто пламя над домами поднялось, высокий такой столб огня с дымом, и небо озарилось, как при рассвете. Повсюду виманы кружили. Я, признаться, и не сразу поняла, что происходит.
– Кошмар! Я бы, наверное, от ужаса в обморок упала.
– Да нет, ты знаешь, всё как во сне было. Хотя, может, это потому, что я сонная была.
– Кошмар! Но я бы точно перепугалась. Ведь он мог и на твоей улице упасть.
Ана нахмурилась – она даже не думала об этом. Но сейчас эта мысль совсем не вызывала у неё страха. Всё уже произошло, ничего нельзя изменить.
Ей показалось, что в самаде стало темнее, чем раньше. Длинные газовые лампы, установленные в карнизах – там, где стены переходят в потолок – горели совсем тускло, как будто наступали медленные подземные сумерки.
– Меня больше пугает, как я поеду обратно, – сказала она. – Опять через Самкару придётся, наверное.
Ила вздохнула и покачала головой.
– Погоди. Наверняка же можно как-нибудь по-другому. У тебя нет с собой карты? Глянули бы.
Ана запустила руку в карман. Растрёпанная схема линий – та самая, которую оставил ей Нив – действительно лежала там. Она и сама не помнила, как взяла её с собой.
– Так!
Ила нахмурилась, изучая переплетения путей.
– Да, можно ведь, наверное, и так, или… Вот, смотри, можно проехать здесь, – Ила провела пальцем по схеме, – и к дому тебя выведет уже вот эта линия.
Ана недоверчиво покосилась на тёмно-красную полоску, по которой Ила водила ногтем.
– Ты приедешь на Гарни. А это всё же ближе, чем Самкара.
– Гарни?
Ана никак не могла вспомнить, когда в последний раз ездила куда-нибудь через Гарни, хотя станция находилась в паре кварталов от её дома.
– Так, конечно, получается длиннее. И, сама понимаешь, никаких гарантий. Но можно попробовать.
– Не знаю, – вздохнула Ана. – Я не уверена, что вообще когда-то ездила по этой линии. К тому же там тоже может быть давка. Да и я наверняка запутаюсь.