Песня сирены
Шрифт:
— Кто эти люди? — спросила она.
— Не знаю, я столкнулась с ними, когда бежала домой. Узнав, что со мной произошло и кто я, они во что бы то ни стало захотели меня проводить.
— Ну, хорошо, — сказала матушка. — Пойдем вниз, в гостиную.
Отец сидел с гостями и угощал их вином. Разговор шел о тех неприятностях, которые происходят в Лондоне во времена, подобные нынешнему. К ним присоединились дед с бабушкой. Им еще Не сообщали о моем исчезновении, и теперь они с ужасом слушали, что мне довелось пережить.
Когда я вошла, дед поднялся
— Вот ведь странное совпадение! — заявил отец. — Эта леди — та самая миссис Элизабет Пилкингтон, которая однажды хотела приобрести Эндерби-холл, а это — ее сын Мэтью.
— Да, и я была ужасно разочарована, когда услышала, что дом не продается.
— Это каприз моей внучки, — пояснил дед и губы его тронула усмешка. Дом принадлежит ей, а если власть над собственностью дана женщине, значит, «пиши пропало». Я всегда это говорил.
— Вечно ты придираешься к женщинам! — заметила бабушка.
— Однако это не помешало тебе угодить в мои сети! — парировал дед.
— Я вышла за тебя только для того, чтобы поставить на место.
— Ну вот, — резюмировал дед, — а мои взгляды так и не переменились до сих пор… Это сколько уже лет?
Это была их всегдашняя перепалка, каждый спешил продемонстрировать свой нрав, а на деле они в браке были так же счастливы, как и мои родители.
— Кстати о домах, — вспомнила бабушка. — Хоть Эндерби-холл пустует до сих пор, поблизости от него освобождается еще один дом: наши соседи уезжают.
— Да, — подтвердил дед. — Дом называется Грассленд Мэйнор.
— А вы по-прежнему подыскиваете дом в провинции? — поинтересовалась матушка.
— Моя мать проявляет очень большой интерес к тем местам, — заявил Мэтью Пилкингтон.
Слабый румянец проступил на щеках Элизабет Пилкингтон. Она обронила:
— Да, было бы любопытно взглянуть на этот Грассленд Мэйнор.
— А мы, со своей стороны, в любое время будем рады видеть вас в Эверсли, — вставила бабушка.
— Там очень холодно, насколько я знаю, — заметил Мэтью.
— Если вы имеете в виду восточные ветры, то они у нас действительно частые гости, — сказал дед.
— И, тем не менее, это очень интересное место, — молвила Элизабет.
— Земля римлян, — добавил Мэтью.
— Да, кое-что от них уцелело, — сказал дед. — Мы ведь живем недалеко от Довера, а там находится знаменитый маяк, старейший в Англии.
— Ты обязательно должна посмотреть Грассленд Мэйнор, — решил Мэтью Пилкингтон.
— О, я так и сделаю! — ответила его мать. Вскоре после этого они раскланялись и удалились, сказав, что их дом неподалеку, и выразив надежду, что они повидают нас еще до того, как мы тронемся в обратный путь.
— К несчастью, мы возвращаемся уже послезавтра, — заявила матушка.
Я быстро посмотрела на нее, поскольку никаких распоряжений об этом еще не было сделано. Бабушка хотела что-то сказать, но дед бросил в ее сторону предупреждающий
— Ну, я в любом случае приеду посмотреть Грассленд Мэйнор, — сказала Элизабет Пилкингтон.
Когда они ушли, меня буквально засыпали вопросами. Что надоумило меня выйти одной из дому? Ведь предупреждали, и не раз. Чтоб этого больше не повторилось!
— Не беспокойтесь, — уверила я их. — Не повторится.
— Подумать только, как легко ты отделалась, — причитала матушка. — А ведь что могло случиться. Все равно, такой плащ был, такое платье…
— О, прости меня! Я поступила так глупо… Матушка обняла меня.
— Дитя мое, — сказала она, — пусть это послужит тебе хорошим уроком. Благодари Господа, что вернулась домой целой и невредимой.
— Хорошо, Пилкингтоны привели ее домой, — вставила бабушка.
— Я и так уже была почти дома.
— Тем не менее, — наставительно произнесла бабушка. — Ну разве это ни странно, что они хотят купить Грассленд Мэйнор, и разве не забавно будет, если они купят его?
— Есть в них что-то, что мне не понравилось, — сказала матушка, и вновь необычное выражение появилось у нее на лице, точно вуаль легла на его черты, дабы скрыть истинные чувства, обуревавшие ее.
— Весьма милые люди! — заключила бабушка.
— И к тому же с основательными намерениями приобрести это место, прибавил дед.
— Карлотта показывала им Эндерби-холл, — сказала матушка, — а затем вдруг решила не продавать его. Должно быть, они ей чем-то не понравились?
— Полно, это всего очередная прихоть Карлотты, — возразила бабушка, и Элизабет Пилкингтон тут ни при чем.
— Да, будет интересно, если ты нашла покупателей для Грассленда, Дамарис.
Я тоже подумала, что это было бы интересно. Я даже надеялась, что так оно и случится. А еще я подумала, что довольно приятно будет иметь соседями Пилкингтонов.
На следующий день явился Мэтью Пилкингтон. Когда он вошел, я была в прихожей и поздоровалась с ним первой. В руке у него был большой букет фиалок.
Он улыбнулся мне. Он был даже очень симпатичный, в общем-то, самый симпатичный мужчина из всех, кого я когда-либо видела. Вероятно, это впечатление сложилось у меня из-за его одежды. На нем были темно-красный бархатный камзол и великолепный жилет. Из кармашка выглядывал накрахмаленный белейший носовой платок. К кисти руки крепилась на ленточке трость. Мэтью носил туфли на высоком каблуке, которые делали его значительно выше и без которых он выглядел бы гораздо грузнее, носки его туфель чуть приподнимались кверху, а это, как я поняла сразу же по приезде в Лондон, было последним «криком» моды. В руке у него была шляпа темно-синего, почти что фиолетового оттенка. По сути, его одежда прекрасно гармонировала с цветами, так что у меня не осталось сомнений, что он выбрал их специально для этой цели. Но как бы то ни было, у фиалок было и другое, особое предназначение.