Песня сирены
Шрифт:
— Я отвезу ее, — с важным видом заявила Кларисса, и все рассмеялись.
Дамарис было запротестовала, но Кларисса сказала:
— Тетя Дамарис, ты обязательно поедешь, а то я подумаю, что ты, как и все остальные, просто смеешься надо мной.
Это заставило Дамарис решиться.
— Я попробую, — сказала она. Мать была вне себя от счастья.
— Я всегда считала, — сказала она, — что если ты сможешь избавиться от этой апатии…
— Ты хочешь сказать, если она попытается, — сказала Харриет. —
Итак, Дамарис поехала с нами, а Кларисса сидела рядом и в который раз рассказывала ей о своей карете, и Дамарис слушала ее с зачарованным видом.
Моя бабушка очень рада была видеть нас, но особенно ее порадовал приезд Дамарис.
— Это большой шаг вперед, — сказала она. И снова я очутилась за семейным столом. Мне всегда очень нравились застольные беседы, которыми обычно руководил мой дед, — его мнение было вне всякого обсуждения, он ни с кем не считался. Он и я в некотором роде были родственными душами, и, когда я была маленькой девочкой, он уделял мне внимания больше, чем каким-либо детям вообще. Дед настоял, чтобы я села рядом с ним.
— Никогда не мог устоять перед красивой женщиной! — сказал он. Клянусь чем угодно, ты самая прекрасная из всех, кого когда-либо видели мои глаза!
— Тихо! — сказала я. — Бабушка услышит.
Моя шутка позабавила его и привела в хорошее настроение.
Все говорили о войне и успехах герцога Мальборо.
— Все, что нам надо, — это хороший вождь, и в лице Черчилля мы приобрели его, — заявил Эдвин.
Он всегда был сторонником герцога Мальборо, как и дядя Карл, и им было лучше знать — они служили под его руководством.
Дедушка начал жаловаться на то влияние, которое оказывает жена Мальборо на королеву.
— Поговаривают, что страной управляет герцогиня Сара. Женщинам от этих дел лучше держаться подальше.
— Надежда этой страны, — возразила мать, — в женщинах… и в том, что они приобретают все больше влияния, а этого-то нам и нужно. Уверяю вас, вот тогда и придет конец этой бессмысленной войне.
Это был давний спор, который время от времени затевался вновь. Моему деду нравилось перечислять, какие бедствия принесли в наш мир женщины, а мать с жаром защищала женщин и ругала мужчин.
Я знала, что бабушка согласна с моей матерью, как, впрочем, и я. Это была вечная война, и мой дед, вне всяких сомнений, находил большое удовольствие в этих спорах.
— Что меня больше всего удивляет, — вставила я, — так это, что мужчины, которое находят в женском обществе источник вечных наслаждений, первыми же порочат нас и стараются поставить нас на то, что, как они считают, является нашим истинным местом.
— Это все потому, — сказал Ли, — что мы особенно любим вас, когда вы ведете себя так, как вам следует вести.
— Порой, —
Дед смешался на какое-то мгновение, и бабушка быстро перевела наш разговор на другую тему. Но вскоре дед все равно вернулся к теме войны.
— Бессмысленная война! — сказала бабушка. — Воюют из-за того, кому сидеть на испанском троне.
— Но этот вопрос, — возразил дед, — напрямую касается нашей страны.
— Все надеются, — вставил дядя Карл, — что больше якобиты нас тревожить не будут.
— У них нет ни малейших шансов, — ответила я. — Анна твердо сидит на троне.
— Когда-то мы думали то же самое и о Якове, — заявил Эдвин. — Но и он, и мы узнали, что это еще ничего не значит.
— Ты считаешь, что на континенте что-то готовится? — спросила я.
Я надеялась, что никто не уловил в моем голосе взволнованных ноток… никто, кроме Харриет, разумеется. Она ждала этого вопроса и знала, почему я так обеспокоена. Порой Харриет мне очень мешала: она слишком много знала про меня.
— Уверен! — воскликнул Эдвин.
— Людовик всем заправляет, — добавил Карл.
— Именно, — подтвердил дед. — Чем больший раскол внесет он в наши ряды, тем лучше для него.
— Я думала, что со смертью Якова… — начала мать.
— Моя дорогая, — сказал Ли, — ты забыла, что есть еще один Яков.
— Мальчишка! — фыркнул дед.
— Примерно твоего возраста, Дамарис, — заметил Эдвин.
— Который, вполне возможно, даже не является настоящим принцем, буркнул дед. — Слишком много странного в его появлении на свет.
— Но ты же не веришь всем этим слухам про грелку? — спросила бабушка.
— А что там было? — поинтересовалась Дамарис.
— О, до того, как родился мальчик, у них были и другие дети, но ни один из них не выжил. Ходили слухи, что королева опять родила мертвого ребенка, а этого мальчика, Якова, принесли в королевские покои в грелке. Невероятная чушь!
— Но это доказательство, что даже в те времена Яков был не очень-то популярен, — вставил дед. — Ему следовало бы заметить, что происходит в стране, и пожертвовать своей привязанностью к католической вере, тогда бы он сохранил корону.
— Беда в том, — сказала мать, — что мы очень редко замечаем, что происходит вокруг нас. Если б так было, мы бы с легкостью избегали последствий. А просить человека, чтобы тот поступился своей верой, — это слишком много.
— А у вас есть грелка? — спросила Кларисса. — Я вот думаю, может, и у нас там есть какие-нибудь дети?
— Кларисса, что ты говоришь?
— А мне бы хотелось ребенка в грелке! — настаивала Кларисса.
— Кларисса! — твердо сказала я. — Грелками согревают постель, они не для детей.