Песня ветра. Ветер перемен

ВолкСафо

Этот поступок Рада считала главной ошибкой своего мужа. Ленар был человеком сухим, сдержанным, въедливым и педантичным, и имя его рода для него играло первостепенное значение, а это означало, что Раде все равно рано или поздно пришлось бы вернуться. Она знала, что Ленар рогом упрется, но добьется ее возвращения, и всячески пыталась отговорить его от этого в письмах, которые с большим опозданием, но все-таки переползали по разбитым вусмерть дорогам Северных Провинций. Однако, он оставался непреклонен. «Как Лорд Страны, я не могу допустить, чтобы моя жена прозябала вдали от столицы в обществе убийц и висельников, попавшая в него по ложному обвинению и неправедному навету. Потому я сделаю все, что только в моих силах, чтобы восстановить

твое доброе имя и вернуть тебя сюда». Примерно такой ответ она получала на все свои вывороты и отговорки, и, в конце концов, ей пришлось смириться. Объяснить, что с висельниками и убийцами гораздо веселее и безопаснее, чем в набитом ядовитыми змеями дворце, у нее не получилось, а потому и спокойная свободная жизнь на чистом воздухе у моря закончилась, и началась зеленая тоска среди разноцветных рюшечек, напудренных щечек, золотых завитушек и полных ненависти речей, произнесенных приторно-сладким тоном. И вот как в такой ситуации можно не пить, а? Лично я не понимаю.

Выхолощенный слуга с лицом, которое, судя по виду, долго вылизывала до зеркального блеска языком соседская корова, поклонился ей в пояс и открыл дверь в небольшой зал, который Ленар отвел под обеденную комнату. Расположенный в угловой части дома, зал выходил окнами на север и восток, и сквозь колышущиеся на ветру занавески был виден небольшой сад с ровными дорожками деревьев и аккуратно подстриженными кустами. В этом садике Ленар любил гулять в свободное время, а Раду вид кустов, выстриженных в форме зверей и птичек, приводил в полнейшее уныние. Сейчас возле крайнего куста роз как раз ковырялся очередной бездельник, щелкая ножницами впустую и делая вид, что подравнивает ветви. Жалко, нельзя выплеснуть ему на голову таз с помоями. Это хотя бы немного развлекло его бесполезное существование.

Стены зала были обшиты бледно-зеленым бархатом, на котором висели небольшие акварели, изображающие пейзажи Северных Провинций и сцены из жизни поморов. Их заказал Ленар, стараясь угодить вернувшейся из ссылки супруге, и Раде оставалось только гадать, где их талантливый автор видел такие чистенькие дороги, ведущие через засаженные пшеницей холмы. Рада видела там только грязь и гальку, ничего кроме грязи, гальки и птичьего помета, ну, и иногда трупов каких-нибудь полудиких голозадых племенников с гор. И уж точно ничего похожего на дорогу. Однако, Ленар старался для нее. Несмотря на всю его несгибаемую веру в правильность ее возвращения, муж все-таки отдавал себе отчет в том, что ей нравилось на севере, а потому попытался создать для нее уютную атмосферу, полную привычных для нее вещей. Скрепя сердце, Рада должна была признать, что благодарна ему за такую заботу.

Сейчас Ленар уже ждал ее, сидя возле стола и не притрагиваясь к еде, пока она не присоединится к нему. Он всегда выглядел гораздо моложе своего возраста из-за сухого телосложения и мелких черт лица, потому в последние годы отпустил небольшую бородку, которая прятала недостаточно широкий, по мнению двора, подбородок. Его темно-карие глаза были чуть прикрыты, а на лице отсутствовало хоть какое-либо выражение. Впрочем, это лицо было таким всегда, с тех самых пор, как Рада впервые увидела его во время своей учебы в Военной Академии. Лишь два раза в своей жизни она видела на нем что-то, похожее на нежность: в первый раз после рождения их дочери, во второй – сына. Все остальное время муж оставался сдержан и спокоен, как камень.

Сегодня его длинные по плечо каштановые волосы были туго зачесаны в хвост на затылке по последней моде Латра, а широкие, но костлявые плечи плотно обтягивал точно такой же черный камзол, как и тот, что был на Раде. Ленар во всем был аккуратен и педантичен, отслеживая свой внешний вид до мелочей в полном соответствии с видом жены. Раде вдруг стало ужасно интересно, что бы он сделал, увидев ее в драной коричневой куртке и состоящих из одних дыр штанах, с ног до головы вымазанной

грязью, крадущейся ночью по улицам рыбацкого поселения под звучным именем Бакланья Топь в местный бордель, чтобы вырезать мертвецки пьяных бандюков, тревожащих все побережье. Заметил бы, что мне не идет коричневый цвет?

– Доброе утро, Рада, - голос у Ленара был густым и приятным, совершенно не вязавшимся с его худобой. – Надеюсь, ночь прошла спокойно.

– Доброе утро, Ленар, - кивнула она, отодвигая стул напротив мужа и присаживаясь к столу. – По мне, так слишком спокойно. Такое ощущение, что в Латре никто никогда никого не грабит.

– За преступностью следит стража Лорда-Протектора, а ты сама знаешь, что он отбирает только лучших, - негромко сообщил Ленар, беря со стола аккуратно свернутую салфетку и осторожно прикрепляя ее на грудь, чтобы не запачкать камзол. Аккуратнее Ленара ели, пожалуй, только придворные старые девы, однако он всегда повязывал салфетку. Всегда.

Рада скривилась, беря со стола и свою салфетку и кое-как пристраивая ее на коленях. Ленар этого тактично не заметил, отведя глаза в сторону. Он никогда не делал никаких комментариев, и за это она была ему донельзя благодарна.

Что же касалось самого Латра, то на вкус Рады ему не помешало бы парочку хороших ограблений и поджогов. Впрочем, это и происходило, но все больше в кварталах городской бедноты, куда стража Лорда-Протектора являлась только при свете дня и на очень короткое время, мечтая поскорее убраться оттуда подобру-поздорову. Местная шваль была достаточно активной и развеселой, чтобы громить лавки и лачуги друг друга, однако на кварталы князей не покушалась из-за слишком хорошей охраны, и это, на взгляд Рады, было их основным упущением. Всем этим отожранным на убой индюкам не помешала бы хорошая взбучка. Да и скучно здесь так, что впору удавиться. Может быть, если уж совсем невмоготу будет, сама что-нибудь подпалю.

– Что вам подать, миледи? – над Радой склонился в поклоне сухой, словно прошлогодний камыш, камердинер, тщательно скрывая презрение к ней за бесстрастным лицом. Рада прекрасно знала, насколько сильно выделяется здесь, и как это раздражает окружающих, и просто не могла отказать себе в удовольствии поддержать игру.

– Холодной жареной баранины, ломоть хлеба и хорошего рома. – Лицо камердинера окаменело, и она добавила, наслаждаясь реакцией. – И еще, если можно, соленого чесночку.

– На завтрак у нас только свежая каша и домашний творог, миледи, - ледяным голосом сообщил камердинер.

– А вчера на обед у нас была баранина, и я уверена, что что-то еще от нее осталось. Так что принесите мне этот кусок, и я буду вам бесконечно благодарна.

– Слушаюсь, миледи, - поклонился камердинер. – Рома, к сожалению, тоже нет.

– А бренди? – вскинула бровь Рада. – Уж он-то должен быть.

– Сию минуту, миледи, - тонкие губы камердинера поджались, и он деревянной походкой вышел из зала. Рада усмехнулась, глядя ему вслед.

– Я так вижу, тебя занимает издеваться над бедным Раденом, - проговорил Ленар, осторожно поднимая белоснежный фарфоровый чайник и наливая в свою чашку ароматный чай, над которым поднимался густой пар. – Каждый раз ты требуешь от него что-то такое, что полностью ломает его систему ценностей.

Муж почти что пошутил, и Рада с интересом взглянула на него. Обычно, Ленар не позволял себе таких вещей, а это означало, что сейчас он или изо всех сил старался ее поддержать перед унизительной процедурой «присяги» королю, или был в хорошем настроении. И то, и другое было для нее приятно неожиданно.

– Не вижу ничего страшного в том, чтобы есть на завтрак мясо, - пожала она плечами, откидываясь на спинку стула и опираясь на нее локтем.

– Но не вчерашнее, - заметил Ленар.

– А что такого плохого во вчерашнем мясе? – удивленно вскинула брови Рада. Муж окинул ее ничего не выражающим взглядом и ничего не ответил.