Песня зверя
Шрифт:
Чем дольше мы шли, тем сильнее мне хотелось поскорее надеть сапоги. После полудня прошел дождь, пепел, покрывавший скалы, превратился в густую черную мерзость, и при каждом шаге у меня замирало сердце – еще, чего доброго, порежу ногу о драконью чешуйку! Отовсюду слышались крики, дважды мы кидались в сторону, пропуская патрули. Похоже, трех абертенских драконов охраняет не меньше пяти сотен Всадников.
В третий раз едва не наткнувшись на солдат и переждав, когда Мак-Аллистер придет в себя после очередного драконьего вопля, мы бросились через пустырь к каменистому обрыву и съехали по нему в среднюю часть лагеря. Поглядев из укромной ниши в скалах в разверзшуюся под ногами пропасть внизу, в каких-то пятистах шагах, мы увидели кая, которого искали.
Зверь
– Гляди, гляди, птицы! – Мак-Аллистер в волнении схватил меня за плечо.
И правда: вокруг дракона вилось тысяч пять маленьких темных пятнышек – они подбирали объедки с оплавленной земли, теснились, чирикая и щебеча, на спине и плечах зверюги, умудряясь не попадать в струйки пламени, вырывавшиеся из пасти. Однако общество такой твари вовсе не сахар: то ковыляя, то взлетая, дракон подобрался к загону, в котором жалось друг к другу с полсотни блеющих овец. Из разинутой пасти взвилась дуга оранжевого пламени. Раздался злобный рев, такой громкий, что у меня едва не лопнул череп. Глаза зверя казались провалами в никуда, а могучий хвост яростно хлестал съежившуюся землю. Легчайшим движением когтистой лапы тварь превратила ближайшую овцу в кровавую корчащуюся груду. Дракон снова зарычал, челюсти сомкнулись, из пасти вместе с пламенем выплеснулась кровь.
Эйдан отшатнулся и сполз на землю, прислонясь к скале, которая пряталась в такой густой тени, что ни лунный свет, ни драконье пламя не могли нас выдать. Я чувствовала на себе взгляд его темных глаз, взгляд человека, кровавыми слезами оплакивающего своего потерянного бога.
– Как же мне все это сделать, Лара? – В голосе его звучали отчаяние и мука.
Никогда не была я ближе к позорной, непростительной, невообразимой слабости, чем в тот миг. Но ответить я не успела: снова раздался звериный крик. Словно труба герольда, зовущая в битву, он напомнил мне, где я, кто я и что я такое.
Я вывалила на землю содержимое сумки – то, что было смыслом моей жизни.
– Молчи, – приказала я Эйдану, когда затих пронзительный драконий скрип – как тупым ножом по кости. Не думая ни о чьей стыдливости, я сорвала с себя фальшивую шкуру из грязного драного шелка и надела собственную – полотно, грубую шерсть, кожу, вонючие доспехи моего клана. Скрутив волосы так, что стало больно, я напялила войлочный шлем, а потом свернула хлыст и тщательно уложила острые стальные наконечники, не обращая внимания на то, что могу этим кого-то смутить.
Луна пролезла-таки в наше убежище, загнав Мак-Аллистера поглубже в тень и блеснув на крышке жестяного сундучка, лежавшего у моих ног. Пора. Этот певец собирается погибать, и он заслуживает того, чтобы узнать правду, пока разум не покинет его, охваченного пламенем, вместе с последним криком. Конечно, лучше бы ненависть и месть столкнули его с этого пути, но, боюсь, этому уже не бывать, а поэтому лучше, не теряя времени, дать ему прочесть те страницы из книги Нарима…
– Дальше будет вот что, – отрывисто сказала я. – Я скажу все так, как говорят в Клане во время ритуала связывания. Произнесу все семь заклинаний. За это мне вековечное проклятие. Когда кай будет готов, в тот миг, когда по ходу ритуала Всадник с камнем кая выходит ему навстречу, я подниму левую руку. У тебя будет примерно полминуты на все, что ты придумаешь, чтобы спасти себе жизнь.
Он хотел что-то сказать, но я ему не позволила. Еще слово – и я упаду в обморок.
– Надо бы тебе кое-что вспомнить, прежде чем обращаться к зверю, – сказала
Глава 27
Двадцать шестой день месяца Вельи Год позора нашего четыреста девяносто седьмой Четвертый год царствования короля Девлина, человека.
О, как ликует сегодня сердце мое! Несомненно, Эйдан Мак-Аллистер – тот, кого мы ждали, Говорящий с драконами, – именно о нем говорил мне Джодар пятьсот лет назад. Этот мальчик поет о видениях драконов и повсюду следует за ними, не понимая, почему он так делает, и представления не имея о том, какие разрушения он сеет. В жизни не слышал подобной красоты, чистоты и правды. Да и сам он… Ничего лучше и желать нельзя.
Однако есть в этом великом открытии и горечь – хотя в сравнении с ним это сущие пустяки. Как мне рассказать певцу, что он несовершенен, – ему, этому мальчику, который не знает, кто он и на что способен? Как мне убедить его, что он должен оставить прежнюю жизнь на семь лет? В древние времена Джодар говорил нам, что Говорящему с драконами нужно время молчания, и хотя мы не понимаем, зачем это нужно, его словами пренебречь нельзя. А что если Мак-Аллистеру не хватит сил на то, чего мы хотим? Он же человек. Он совсем молод. Людей так легко отвлечь – обычный недостаток тех, чей век столь короток. Людям нужны разгадки всех тайн.
Даже если я смогу его уговорить, где мне спрятать его, где укрывать семь долгих лет, чтобы Всадники, зная о том, что он существует, не нашли его? Если он им попадется, всему конец.
Лара говорит, что четыре года прятала кровавик и что Двенадцать так и не поняли, что он у них прямо под носом. Дитя полно горечи, но чутье у нее очень острое. Если бы только я мог доверять ей…
Но она права, в этом что-то есть, надо все обдумать. Прямо у них под носом…
Клянусь Единым, мысль, посетившая меня, чудовищна. Однако чем тщательнее я ее обдумываю, тем более разумной она мне кажется. Клан не уймется, пока не найдет того, кто сеет смуту среди их драконов, и если он будет делать это и дальше, они его просто убьют. Но что если я разгадаю для них эту загадку? Чтобы отточить свой дар, Мак-Аллистер должен семь лет прожить в молчании. Не сомневаюсь, что по доброй воле он этого не сделает. Клан располагает множеством способов принуждения, жестоких и смертоносных, но серьезно навредить Эйдану Мак-Аллистеру они не посмеют, потому что он в родстве с королем и слава его гремит по всему миру. Итак, я могу рассказать Двенадцати о том, кто он такой. Лара назовет брату имя того, кто мучает драконов, и расскажет, что в книге Нарима написано, будто излечить его от этого можно лишь одним способом – заставить молчать семь лет. Мак-Аллистер сделает, что ему велят, – ведь он человек, он слаб, его легко напугать. Стоит ему понять, что Клан не шутит – для этого достаточно пары ударов, – и выбора у него не останется. Он покорится, он будет молчать, и вот пройдет всего семь кратких лет – и мы будем свободны.
Глава 28
Я села шагах в пятидесяти слева от Мак-Аллистера, на полпути вниз по склону, спрятавшись между двумя самыми большими валунами. На какое-то время они меня прикроют, но так близко к каю надежного убежища найти нельзя. Неважно, что я не пересекла Всаднический Круг: ведь цель обряда в том, чтобы взбесить зверя, чтобы от ярости он полыхал белым пламенем, жарче которого нет. Взглянув вниз с плоского камня, я поняла, что нам опять не повезло. Внизу виднелась каменная хижина – жилище Всадника. Что если там живет тот самый Всадник, который связан с этим драконом? В поединке с волей, приковывающей хозяина к зверю, мне не победить. Но выбора не оставалось. Надо было начинать.