Песочница
Шрифт:
– Ах, ангел мой, поверьте, что ресторации для того и созданы, чтобы в них питаться… А вовсе не для пущего престижа! И это несправедливо, что в конце обеда иной раз такой счет заломят, что хоть плачь! А все равно идешь и ешь, и заказываешь, даже в меню не глядя, просто по памяти, ибо обстановка решает всё… – недовольно проворчал ангел с неприветливым лицом и отведал креветку, обернутую в тончайшую полоску бекона и запеченную вместе с кусочком ананаса словно в воздушной муке…
– Мне кажется, вас что-то тревожит, а если вы охвачены заботами и волнением, то даже самое роскошное меню не принесет вам удовольствия, – возразил своему хмурому собрату ангел с ликом ясным и благостным и, вытерев ангельские персты салфеткой, ласково погладил своего друга по
– Я подумал о том, как медленно угасает в нас жизнь. Сначала не хочется работать, потом в облом вставать по утрам, а там и рукой подать до полного отречения от зачем-то признанных вынужденной необходимостью процедур – ну, вроде трапез или моционов… – продолжил свою мысль неприветливый ангел, скучно ковыряя вилкой в очередном ястве.
– А мне представляется, что это, наоборот, знак отречения от плотского… И это хорошо! – улыбнулся ему в ответ ангел с ликом ясным и успокоительным, при этом мягко отправив в рот запеченное мешочком хрустящее тесто, смоченное в сладком тягучем соусе и неизменно таящее внутри чуть растаявший сыр «бри», один из самых древних французских сыров…
– Ну а как же эстетика жеста? Как же приятный костюм? Умытый подбородок? Сытые потроха? Нет, позвольте повитийствовать, позвольте убедиться в своей неспособности качаться в люльке бытия… – взбеленился неприветливый ангел и отправил в рот шампиньон, фаршированный козьим сыром.
– Что с того, что я позволю вам, как вы заковыристо изволили выразиться, «повитийствовать»? Людям необходимо держать себя в каких-то пределах. Иначе безумие, иначе мрак, досрочное соскальзывание… – всколыхнулся ангел с добрым взглядом, но его прервал хмурый собрат.
– Не будем о мрачном. Ведь вся несуразность заключается в несговорчивости человеческой, зиждущейся на поразительном упрямстве. Вот если бы все договоренности завязывались беспрепятственно, вы представляете, каким нестерпимо сияющим и эффектным был бы подлунный мир? – промолвил мрачный ангел.
– Ну, не скажите… Ведь не складывается у людей не только хорошее… Слава Боссу, слава Всемилостивому, частенько не складывается у людей договориться и о дурном, неприятном, чтобы не сказать разрушительном! – вежливо, но менее покладисто, чем обычно, возразил ангел с приятным ликом, медленно жуя почки в мадере.
– А вы взгляните на любого… Чем человек занят всю свою сознательную и бессознательную канительность? Ну, деньги – это не в счет. Это иллюзорная провокация. Людям только кажется, что безденежье душит, и это вне зависимости от их богатства. Я имею в виду ту бурлящую, пупырящуюся энергию, которая не позволяет умыться поутру, но зато порождает такое количество псевдострастей, что уже не ясно, кто кем повелевает: человек ими, или они человеком! – встрепенулся мрачный ангел и помрачнел окончательно.
– Нужно просто насильственно обучить человека приятному времяпрепровождению. Вот взять его характер и скрутить в трубочку с кремом… А то что же получается? Капитально они себе подпортили привычки… Ни режима, ни вдумчивого настроения. Так, сплошные суетливые всхлипы да дерганья по подворотням… – воспламенился ангел с ликом положительного свойства.
– Да ведь не справиться так запросто со своим нутром… Оно, знаете ли, такое непоседливое. И все из него что-то прет, просто какая-то амебность заедает… То там ложная ножка выпячивается, то тут… – возразил мрачный ангел.
– А вы извольте попробовать относиться к жизни как к устрице! Знаете ли, дома я ни за что этого слизняка не проглотил бы, а в тронном зале ресторации, когда все так торжественно, да с серебряного блюда… Наоборот, проглочу и добавку затребую. Так и с жизнью надобно поступать. Обставить ее приятственно таким образом, чтобы ее слизистая сущность не вызывала биологического отвращения, а наоборот, бодрила своим скромным, но изящным изыском… Эдакая эстетика нищеты! И нищету ведь можно обставить обворожительно… А жизнь? А что жизнь? На лед ее положите, в конце концов… Да, да! Именно на лед! Как устрицу… И не забудьте выжать лимон и сдобрить ее уксусным
– На свете есть и те, кто может обойтись без устриц… – попытался возразить мрачный ангел.
– Вот в это трудно поверить! – отрезал его веселый собрат.
– Увы, это факт… Устрицы, как это ни странно, так и не стали предметом каждодневной необходимости… – пробормотал себе под нос мрачный перьеносец…
– А я бы выдавал их в качестве пособия на бедность… Хотя бы для поддержания эстетики нищеты! Чтобы бедняки в растерянности роняли слизняков на пол и, поскользнувшись на этих устрицах, ломали бы себе руки, все равно растущие у них из задниц, и расшибали бы себе оттуда же растущие головы… Нищие славно устроились… Мало того, что бездельничают, так еще и всем в морду тычут своим нищенством…
– Ну и выйдет вам полный конфуз… Вы еще скажите, что и устрицыустроились славно и всем тычут в морду своей устричностью … И что они блаженны, не иначе!
– Блаженны только нищие духом…
– Ах, не повторяйте этот каламбур, вы же прекрасно знаете, что здесь просто переставлены местами слова. В оригинале это звучало: Блаженны духом нищие, что означает: дух нищих пребывает в блаженстве, а вовсе не то, что хорошо тем, у кого дух нищ… Или, точнее: «Блаженны нищие по велению духа», то есть те, кто сделался нищим не от глупости и безделия, как это чаще всего бывает, а именно по велению духа, вот тот и блажен. А то, что любой бездельник или, того хуже – умопомешанный, или совсем уж подлец примазывается, так это безобразие. Не иначе Всемерзкий водил пером этих переводчиков. Недаром в эпоху Ивана Грозного плохих толмачей было принято варить в кипятке. Это сколько ж вреда от таких горе-толкователей? Разве это не ясно? Нужно поправить Евангелие [15] …
15
Священное Писание наполнено загадочными, «темными» местами, которые нередко объясняются ошибками в переводе с древнегреческого. В Нагорной проповеди есть фраза «Блаженны нищие духом». С. С. Аверинцев, выдающийся российский филолог, специалист по позднеантичной и раннехристианской эпохам, предложил читать это высказывание как «Блаженны нищие по велению духа», и тогда все становится на свои места. В другом месте Иисус говорит, что легче верблюду пройти через игольные уши, нежели богатому попасть в Царствие небесное. При чем здесь верблюд? Вероятно, это ошибочный перевод древнегреческого слова, одним из значений которого было «верблюд», а другим – «канат». «Легче канату пройти через игольные уши…» – фраза становится гораздо более осмысленной, хотя существуют и другие толкования… (См.: Руднев В. П. Словарь культуры ХХ века. М.: Аграф, 1997. Статья «Текст»).
– Возьми слово в слово, никакого такого смысла нет. Это же, кажется, в Евангелии от Матфея 5:3… Ну, посуди сам:
– Вот, перевожу слово в слово: makarioi – блаженные, oi – те, ptwcoi – нищие tw pneumati – духом, oti autwn – для них, estin – есть h basileia – царство, twn ouranwn небес… Ну и где здесь твой особый смысл?
– Где, где… А я у Самого Иисуса Иосифовича уточнял, и Он мне лично сказал, что переводчики напутали… Первый-то вариант, что Матфей записал, был написан то ли на арамейском, то ли на иврите… И звучало это как «аниим аль ядэй нафшам» – «ставшие нищими через свой дух», а может, и «аниим бе нафшам» – «нищие в своем духе», поди теперь разбери, Матфей-то тоже мог не расслышать… а текст не сохранился… Главное, что Он Сам мне пояснил… Теперь всем это нужно растолковать!