Песочный человек

Кеплер Ларс

Он думал о письме Вальтера. Он не знал, что предпринять.

В окно стучали ветви разросшейся сирени. В черном стекле Андерс увидел отражение собственной кухни, услышал, как поскрипывают ветки, и подумал: надо бы принести из кладовки секатор.

– Стой, стой, – послышался голос Петры, – сначала я дочитаю…

Андерс неслышно вошел в комнату Агнес. На потолке горела лампа с розовым абажуром. Петра подняла глаза от книги, встретилась взглядом с Андерсом. Светло-каштановые волосы убраны в высокий “хвост”, в ушах всегдашние сережки-сердечки. Агнес

сидела у нее на коленях, твердя, что мама опять ошиблась и надо перечитать про собаку.

Андерс опустился перед ними на колени:

– Привет, кроха.

Агнес быстро взглянула на него и отвернулась. Андерс погладил ее по головке, заправил волосы за уши и поднялся.

– На кухне ужин, подогрей, – попросила Петра. – А мне придется сначала дочитать главу.

– Про собаку неправильно, – напомнила Агнес, глядя в пол.

Андерс пошел на кухню, достал из холодильника тарелку и поставил ее на разделочный стол возле микроволновки.

Медленно вытащил из заднего кармана джинсов письмо, вспомнил, как Юрек все повторял, что он – просто человек.

Мелким почерком с сильным наклоном Юрек написал несколько бесцветных предложений на тонкой бумаге. В правом верхнем углу стоял адрес адвокатской конторы в Тенсте, а само письмо содержало официальный запрос – и ничего больше. Юрек Вальтер просил юридической помощи, чтобы понять содержание приговора, по которому его поместили на принудительное лечение в отделение судебной психиатрии. Он хотел, чтобы ему разъяснили его права и проинформировали о том, возможен ли пересмотр приговора.

Андерс не мог определить, откуда вдруг взялось это неприятное чувство, но в интонации письма было что-то странное. И еще – грамотно построенные фразы, но при этом описки почти на уровне дислексии.

Слова Юрека никак не шли у него из головы. Андерс направился в кабинет и достал чистый конверт. Надписал адрес, вложил в конверт письмо, наклеил марку.

Он вышел из дома в холодную темноту, прошел через сад и оказался у киоска на круговом перекрестке. Бросив конверт в почтовый ящик, Андерс немного постоял, глядя на Сандвэген и проезжающие машины, а потом повернулся и пошел домой.

Замерзшая трава гнулась под ветром, как морские волны. Заяц прошмыгнул по направлению к старым садам.

Когда Андерс открыл калитку, его взгляд упал на кухонное окно. Дом походил на кукольный – сияющий всеми окнами, такой светлый… В коридоре висела синяя картина – на своем месте, все как всегда.

Дверь в их с Петрой спальню открыта. Посреди комнаты стоит пылесос. Провод все еще торчит из розетки.

Вдруг Андерс заметил какое-то движение, и у него перехватило дыхание. В спальне кто-то был. Стоял возле кровати.

Андерс уже хотел было ворваться в спальню, как вдруг сообразил, что на самом деле незнакомец находится в саду по ту сторону дома.

Андерс просто увидел его через окно спальни.

Он бросился бежать по выложеной камнями дорожке, мимо солнечных часов, обогнул торец дома.

Человека, видимо, спугнули его шаги – он уже

покидал сад. Андерс услышал, как тот продирается через заросли сирени. Он кинулся следом, отвел ветки, пытаясь что-нибудь рассмотреть, но было слишком темно.

Глава 7

…Микаэль застыл, когда Песочный человек дунул в темную комнату своей жуткой пылью. Микаэль давно уже понял, что задерживать дыхание бессмысленно. Потому что если Песочный человек хочет, чтобы дети уснули, они засыпают.

Микаэль знает: скоро глаза начнут слипаться – так сильно, что их никак не открыть. Он знает: надо лечь на матрас и стать частью темноты.

Мама часто рассказывала о дочери Песочного человека, механической деве Олимпии. Олимпия пробиралась к маленьким детям, пока те спали, и срывала с них одеяла, чтобы они замерзли.

Микаэль прислонился к стене, ощутил бороздки в бетоне.

В темноте из-за мельчайших песчинок словно сгустился туман. Трудно дышать. Легкие отчаянно стараются дать крови хоть немного кислорода.

Юноша закашлялся, облизал губы. Сухие и как будто онемели.

Веки все тяжелеют, тяжелеют.

Вся семья качается в гамаке. Солнечный свет мигает сквозь куст сирени. Скрипят ржавые болты.

Микаэль широко улыбается.

Мы взлетаем все выше, и мама хочет притормозить, но папа только прибавляет скорости. Мы задеваем стол, и клубничный сок чуть не выплескивается из стаканов.

Гамак переворачивается, отец хохочет и поднимает руки, словно на американских горках.

Голова Микаэля дергается. Он открывает в темноте глаза, шарахается в сторону и хватается за холодную стену. Поворачивается к матрасу, собираясь лечь – сейчас он потеряет сознание, – но колени вдруг просто подгибаются.

Микаэль падает прямо на пол, на руки, чувствует боль в запястьях и плечах – все это в уже начинающемся сне.

Юноша тяжело ложится на живот и пытается ползти, но не может. Задыхаясь, он лежит, прижавшись щекой к бетонному полу. Он хочет что-то сказать, но голоса нет.

Глаза закрываются, несмотря на все его усилия.

Уже соскальзывая в темноту, он слышит, как Песочный человек прокрадывается в комнату, передвигает свои мучнистые ноги по стене, заходит на потолок. Останавливается там и протягивает руки вниз, пытаясь нащупать Микаэля фарфоровыми пальцами.

Темнота.

Микаэль проснулся с пересохшим ртом. Болела голова. Глаза слипаются от старого песка. Микаэль так устал, что мозг снова пытается уснуть, но какой-то оставшийся ясным осколочек сознания регистрирует: что-то основательно переменилось.

Адреналин накатил, словно ударило чем-то горячим.

Микаэль сел в темноте и по акустике понял, что находится в другой комнате – побольше.

Он больше не в капсуле.

От одиночества он заледенел.

Микаэль осторожно пополз по полу вдоль стены. Мысли носились по кругу. Он уже забыл, когда бросил и думать о том, чтобы сбежать.