Пестрая компания (сборник рассказов)
Шрифт:
Эмили даже сейчас, в этом промозглом тумане, улыбнулась, вспоминая смешного Бада, в потертом старом свитере и грубых, белых, длинных парусиновых брюках,-- как он стоял, широко улыбаясь, посередине комнаты и медленно, отчетливо произносил по-немецки фразу о том, как его папе нравится мюнхенское пиво.
А вот тот день, когда они приехали, вспоминала с трудом. Тридцать шестой год давно миновал, и сколько с тех пор произошло разных событий! Очень красивый немецкий белый пароход,-- кажется, он назывался "Европа", с высокой, парящей в воздухе палубой, нависавшей будто прямо над улицей,-остановился у пристани Нозерн-ривер. Играл оркестр,-- интересно,
В памяти ее словно открылись шлюзы, хотя она уже достигла семидесятилетнего рубежа... При встрече, конечно, много суеты, волнений, все по очереди целовались, все говорили одновременно, перебивая друг друга, громко смеясь. Но подробности все же ускользали от нее: как все на самом деле происходило, что говорила Пегги Рейнольду и какой у нее при этом был вид, заметила ли она на ее лице в ту минуту признаки давно пережитой боли и сожаления,-- нет, этого ей не вспомнить... Отчетливо сохранилась в памяти только вечеринка.
В сущности, это не вечеринка, а настоящий званый ужин,-- по крайней мере, так задумали Пегги и Лоуренс. Проходил он в полуподвальной столовой их дома, окна выходили на небольшой садик. Эмили сказали, что Рейнольд в последнее время процветает в Германии, его там очень ценят и он даже переехал в Берлин; к тому же у них с Айрин есть еще просторный загородный дом, где сейчас живут их сыновья. И она, Эмили, так гордилась этим радушным лысым толстячком! За обеденным столом он весь сиял, как новый пятак, был приятен и любезен с гостями, к каждому проявлял подчеркнутое уважение. Костюм у него, как и прежде, был старомодным. Сидел он рядом с друзьями Пегги и Лоуренса.
Вдруг на фоне мерной, гудящей беседы раздался резкий возглас Айрин:
– - Гитлер? Конечно, я ему верю!
В столовой сразу стало тихо, а мистер Розен, партнер Лоуренса, осторожно положил свою вилку на тарелку, как будто вилка стала для него неподъемной ношей, а тарелка -- чем-то неимоверно хрупким. А Айрин продолжала:
– - По-моему, мистер Рузвельт проявляет большую наглость, когда позволяет себе плохо говорить о Германии и громогласно оплакивать то, что там сейчас происходит. Как бы вы отреагировали, если бы Гитлер произносил речи, критикующие внутренние дела Америки?
– - Дорогая,-- одернул ее Рейнольд,-- по-моему, не стоит говорить о политике за обедом -- это плохо действует на пищеварение.
– - Какая
– - отмахнулась Айрин.-- Вот этот джентльмен, сидящий по правую руку от меня,-- она жестом указала на Генри Конноли, одного из старых приятелей Лоуренса,-- распространялся о политике добрых полчаса. Мне думается, он не прав, и я позволю себе его поправить. Этот джентльмен утверждает, что нам в Германии нужна революция. Что если мы сами не прогоним из страны нацистов, весь мир нас уничтожит, потому что мы всего лишь дикари,-- уничтожит всех до единого, со всеми потрохами.-- Айрин с вызывающим видом обвела взглядом гостей.
Эмили с тревогой подумала: может, ее дочь слишком много выпила? Женщинам нельзя много пить, когда они в гостях.
– - С того самого момента, как я сюда приехала,-- громко продолжала Айрин, чтобы все хорошо ее слышали,-- я читаю все газеты, слушаю, что говорят, и должна признаться -- меня просто тошнит от всего этого. Вы понятия не имеете, что у нас происходит. Бездумно глотаете коммунистическую пропаганду, даже не стараясь понять, где истина, а где ложь. Я ведь там живу, а вы -- нет, и должна со всей ответственностью сказать вам: если бы к власти не пришел Гитлер...
– - Дорогая,-- пытался урезонить жену Рейнольд,-- прошу тебя, выбери другую тему!
– - И не подумаю!-- огрызнулась Айрин.-- Тебя послали сюда, чтобы ты лично убеждал американцев в их неправоте. Почему бы тебе не начать делать это прямо сейчас?
– - И снова обратилась к гостям: -- Так вот, хочу вам сказать: если бы Гитлер не пришел к власти, то нас всех истребили бы евреи и коммунисты.
– - Лоуренс,-- произнес мистер Розен, тихо поднимаясь со своего места,-Кэрол, боюсь, нам пора.
Встала и Кэрол Розен, и Эмили помнит, какой смертельной бледностью покрылось ее лицо. Лоуренс, тяжело вздохнув, тоже вышел из-за стола, проводил чету Розен до двери в прихожую. Оттуда до стола доносились обрывки приглушенного разговора, но Эмили ничего не могла разобрать, так как Айрин все еще разглагольствовала, заглушая всех:
– - Кажется, мистер Розен -- еврей, и мне, конечно, жаль, если я оскорбила его в лучших чувствах. Но если он такой чувствительный, ему полезно пообщаться с людьми, которые ему сообщат кое-какие упрямые факты из повседневной жизни.
Лоуренс вернулся к столу и остановился за спинкой стула Айрин. Он казался таким утомленным, таким измочаленным; тихо-тихо заговорил:
– - Думаю, нет смысла притворяться, что все у нас в порядке и наш ужин идет своим чередом. Смею предположить, что всем вам сейчас хочется уйти отсюда, и я вполне разделяю ваше желание. Пегги, дорогая,-- обратился он к жене,-- можно тебя на минутку?
– - Конечно, почему нельзя?
– - откликнулась Пегги и вышла из столовой вместе с Лоуренсом.
– - Айрин,-- молвила опечаленная Эмили дочери,-- ты могла бы и помолчать, не рассуждать о таких деликатных вещах. Женщинам вообще не подобает произносить пылкие речи -- как бы там ни было.
– - Ах, мама,-- возразила Айрин,-- зачем казаться глупее, чем на самом деле? Ступай и прочти сказочку на ночь своему внуку, а нас, взрослых, оставь в покое!
– - И вновь холодным взглядом оглядела всех гостей.
– - Я приношу вам свои извинения, если вы считаете, что я устроила отвратительную сцену, но ничего не могу с собой поделать. Я в Америке уже три дня, и эта страна вызывает у меня только тошноту. Остается только искренне надеяться, что я больше никогда ее не увижу!
Помолчала немного и продолжала: