Пьесы

Молчанов Александр

ВЕНИК. Приятно слышать. Надеюсь, вы знаете, как наше братство относится к церкви?

О. МИХАИЛ. Знаю. (Усмехается.) Да и вашего брата церковь не жалует. Нарушаете прямо первую заповедь.

ВЕНИК. Я Господь, Бог твой, который вывел тебя из земли Египетской, из дома рабства, да не будет у тебя других богов пред лицом Моим…

О. МИХАИЛ (улыбаясь). Не подумайте, я вас не проверяю. И я не для диспута сюда пришел. Давайте решим, что в этом пункте мы не сойдемся никогда, и больше не будем

его касаться.

Появляется Татьяна с подносом. На подносе чайник и чашки. Наливает чай.

О. МИХАИЛ. Спасибо, милая.

Татьяна уходит.

О. МИХАИЛ. Жена у вас хорошая, заботливая. Какой срок?

ВЕНИК. Три месяца. Неужели заметно?

О. МИХАИЛ. У меня глаз наметанный.

ВЕНИК. Так о чем вы хотели поговорить?

О. МИХАИЛ. Мне нужна ваша помощь.

ВЕНИК. Какая?

О. МИХАИЛ. Нам денег на ремонт храма из бюджета выделили совсем немного, я попробовал пройти по предпринимателям… Но оказалось, что они больше любят болтать о духовности, чем жертвовать для этой духовности хоть копейку.

ВЕНИК. Вы хотите, чтобы я дал денег?

О. МИХАИЛ. Не совсем. Мне нужны доски для половиц и внутренней обшивки подсобных помещений. У вашего братства есть пилорама…

Пауза.

О. МИХАИЛ. Я даже не могу обещать, что когда-нибудь отдам деньги за эти доски.

ВЕНИК. Сколько надо?

О. МИХАИЛ. Машин пять. Может быть, шесть.

ВЕНИК. Будут вам доски. А вы пообещайте, что не будете переманивать нашу паству.

О. МИХАИЛ. Я разве переманиваю?

ВЕНИК. Каждое воскресенье новых крестите. В эти выходные — двое наших с микрорайона…

О. МИХАИЛ. Я же их не спрашиваю, наши они или ваши. Все божьи дети — пришли, я их и крещу.

ВЕНИК. Отец, давайте говорить как взрослые.

О. МИХАИЛ. Я думал, мы так и говорим.

ВЕНИК. Вас же сюда прислали, чтобы со мной бороться?

О. МИХАИЛ. Меня прислали, чтобы я проповедовал Слово Божье.

ВЕНИК. Неужели вы не видите, что сейчас вы служите злу?

О. МИХАИЛ. Мне казалось, я учу их добру.

ВЕНИК. Люди — не роботы. Нельзя им просто сказать — делай добро. Не делай зла.

О. МИХАИЛ. Я с вами полностью согласен.

ВЕНИК. Вы учите добру, я учу добру. И при этом мы воюем между собой. И когда люди видят, что два добра воюют между собой, они понимают, что это, наверное, два неправильных добра. И где-то, может быть, есть какое-то третье добро — правильное.

О. МИХАИЛ. Может быть, так оно и есть?

ВЕНИК. Вы тоже сомневаетесь, батюшка?

О. МИХАИЛ. Нет веры без сомнения.

ВЕНИК. Я думал наоборот, где сомнение — там нет веры.

О. МИХАИЛ. Именно сомнение делает человека человеком. Сомнение и вера.

ВЕНИК. Странно вы говорите для…

О. МИХАИЛ. Вы думали, я вам буду цитаты

из катехизиса шпарить?

ВЕНИК. Да. Если честно, я так и думал. А мы бы с вами даже могли бы быть друзьями.

О. МИХАИЛ. Я и сейчас не вижу к этому никаких препятствий.

ВЕНИК. Вы хотите, чтобы я привел к вам своих братьев?

О. МИХАИЛ. Нет. Не хочу.

ВЕНИК. Нет?

О. МИХАИЛ. Вы научили их трезвости. Вы научили их поддерживать друг друга. Научили защищать друг друга от греха. Если убрать эти ограничители, пружина сорвется и они пустятся в такие тяжкие…

ВЕНИК. Чего же вы хотите?

О. МИХАИЛ. Давайте попробуем жить вместе. Рядом. Помогая друг другу.

ВЕНИК. Давайте попробуем.

Отец Михаил встает. Пожимает руку Венику.

О. МИХАИЛ. Передайте вашей супруге спасибо за чай.

ВЕНИК. Обязательно.

Отец Михаил идет к калитке, останавливается, оборачивается.

О. МИХАИЛ. Мне сказали, вы играли в футбол. Почему бросили?

ВЕНИК. Как-то не до того было.

О. МИХАИЛ. Я, если честно, тоже баловался… А что, может, устроим игру?

Веник улыбается.

ВЕНИК. Можно.

Отец Михаил замечает Лену, которая смотрит на него в окно. Уходит.

18. Обрыв. Вечер.

Слышен шум подъезжающих машин.

Из машины выходят люди, они идут к обрыву. Входят Васильич, Марья Сергеевна, Леонид, Оксана, Лена, еще мужики. Все садятся на траве.

МАРЬЯ СЕРГЕЕВНА. Как здесь хорошо. На свежем воздухе…

ЛЕОНИД. Сердце радуется, глядя на вас, братья и сестры. Я как вспомню, как пьяный в грязи валялся. А теперь чистый, умытый, жена радуется.

Оксана рядом закрывает лицо руками, всхлипывает.

МАРЬЯ СЕРГЕЕВНА. Что с тобой?

ОКСАНА (вскидывается, вытирает слезы). Ничего! (улыбается через силу) Все хорошо, спасибо Братцу.

ВАСИЛЬИЧ. Как бывало, ходили у магазина с похмелья, просили взаймы на пять буханок хлеба. И все ведь понимают, что не на хлеб деньги нужны.

ЛЕОНИД. И сейчас вон некоторые наши дружки так же ползают в грязи и на бутылку просят. Вон Бачина если взять…

ВАСИЛЬИЧ. А некоторые в церковь переметнулись, церковного вина попробовали, на ноздрю попало, снова пьяницами стали.

Молчание.

ЛЕОНИД. Что же это за вера, если с детства людей к вину приучают.

МАРЬЯ СЕРГЕЕВНА. Больно ты знаешь! Русские люди веками верили.

ВАСИЛЬИЧ. И что? Люди веками грешили, вино пили, табак курили, так теперь и нам за ними повторять?

МАРЬЯ СЕРГЕЕВНА. Просто сомневаюсь я…

ВАСИЛЬИЧ. А ты гони сомнения-то, гони их от себя. Укрепляй веру молитвой.

Входит Веник, открывает книгу.

ВЕНИК. Здравствуйте, братья и сестры.

ГОЛОСА. Здравствуй, брат.