Пьесы
Шрифт:
Я говорю «мы», потому что… потому что.
Пауза.
Таким образом, к 2004-му году мы изготовили 472 предмета. Двести девяносто шесть из них были проданы в общей сложности примерно за девятьсот миллионов долларов. Остальные оставались в собственности мастерской.
В октябре 2004 года я объявил своим сотрудникам, что проект «Z» завершен. Конечно, они были расстроены, но их настроение немного улучшилось, когда они узнали, что каждый их них получит премию в размере пятилетнего оклада.
Когда
Через полтора года в Лондоне открылся музей «Z», где были выставлены работы, принадлежащие мастерской. Согласно данным опроса критиков, которые провела газета «Нью Йорк Таймс», это стало главным культурным событием десятилетия.
Следующие восемь лет я отдыхал. Путешествовал, читал книги, ходил по музеям, рыбачил. Словом, жил в свое удовольствие.
И вот теперь настало время перейти к следующему этапу моего плана. Я хочу рассказать всему миру, что «Z» — это я. Я хочу…
Мужчина 2 встает, выключает камеру, достает кассету и разбивает ее каблуком. Потом собирает осколки и складывает их в мусорную корзину.
Мужчина 1. Что вы делаете? Вы с ума сошли?
Мужчина 2 достает из кармана новую кассету, вставляет ее в видеокамеру, включает ее, садится за стол и смотрит на мужчину 1.
Мужчина 1. Нет, так не годится. Я на это не согласен. Что вы себе позволяете? Я в конце концов просто буду… я буду молчать.
Пауза.
Мужчина 1. Что вы от меня ждете? Что вы хотите, чтобы я рассказал?
Пауза.
Мужчина 1. Нет. Я буду молчать.
Мужчина 2 выключает камеру, берет ее за штатив и выходит. Мужчина 1 встает и ходит взад и вперед. Останавливается напротив стены и начинает тихонько биться о стену головой. Затемнение.
2
Из затемнения — Мужчина сидит у стены. Входит мужчина 2. В руках он держит видеокамеру на штативе. Он устанавливает штатив, достает из кармана видеокассету, вставляет ее в камеру, включает. Направляет камеру на мужчину 1, сидящего у стены и наблюдающего за его действиями. Садится за стол.
Мужчина 1. Вы знаете, что такое отчаяние?
Пауза.
Мужчина 1. Я родился в небольшом поселке на севере. В детстве я никуда не выезжал и не видел никакой другой жизни. То есть я знал, что есть какие-то другие города и другие страны, но для меня все это было… так, чисто теоретически.
Однажды я пошел в магазин и увидел на заборе афишу: «Сергей Сам (город Санкт-Петербург) исполняет песни Александра Башлачева». Я уже знал, кто такой Башлачев, читал его стихи в журнале «Юность», но песен не слышал. Конечно, вечером я пришел на концерт. И оказалось, что я — единственный
Они жили в небольшом домике на берегу реки, и я стал у них бывать. Жена его друга работала в местной комсомольской организации. Ее работа заключалась в том, чтобы просматривать видеофильмы, которые собирались крутить в прокате и давать свое заключение: несут они вредную идеологическую нагрузку или нет. Такое было время… странное. Мы курили, пили чай, смотрели видик, читали книги, слушали музыку. Тогда как раз в журнале «Трезвость и культура» напечатали «Москву-Петушки». Мы читали ее вслух по очереди.
Сергей написал мне список литературы для чтения: Фазиль Искандер, Гладилин, Гранин, Аксенов, Окуджава и иностранцев — Пруст, Кафка, Джойс. Тогда я увидел, что есть другая жизнь и есть другие люди. Все другое, не такое, как у нас в поселке. И что то, другое — это норма. А то, как живет наш поселок — это убожество, нищета, пьянство, тупость — это не норма.
Осенью они все уехали. Дом у реки опустел. Однажды вечером я подошел к пустому дому. Перелез через забор. Дверь была заперта. Через окно в туалете я залез внутрь. Я стоял посреди пустого дома и курил. Это был первый раз, когда я почувствовал настоящее отчаяние. Это была такая чистая, яркая боль, которая… которая сжигает заживо. Нет ничего, что может облегчить эту боль, сделать ее терпимой…
Даже когда умирали близкие люди, не было такой боли.
Второй раз это было, когда я познакомился с Катей. Это было на даче. Вернее, это у нее была дача, на которой она отдыхала с родителями. А у меня это была ферма, на которой я вламывал вместе с отцом. Катя была симпатичная девушка. Она училась в Питере и этого было достаточно, чтобы я влюбился в нее по уши. Мы встречались по вечерам. Она приходила к нам за молоком, а потом я провожал ее обратно. Она, конечно, чувствовала, что я влюблен в нее, но… понятно дело, зачем ей эти проблемы?
Потом ко мне приехали мои друзья. Двое пацанов из поселка. Мы хотели попьянствовать на свежем воздухе. Поставили палатку чуть в стороне от фермы, развели костер. У нас была полуторалитровая бутыль спирта «Рояль». Посуды не было, пили из яблока с вырезанной сердцевиной. Я позвал Катю, которую представил пацанам как мою девушку.
Когда мы выпили, Катя начала кокетничать с одним из моих пацанов. Я взял нож и сказал, что зарежу нахер обоих. Пацаны посмеялись, а Катя засобиралась домой. Я пошел вместе с ней. По дороге мы поцеловались. Я был счастлив. Но на самом-то деле все было кончено. Только я, дурак, этого не понимал.