Пьесы
Шрифт:
У Ефима же одна страсть — единолично верховодить неграмотными ненцами.
«Ты скользкий, — говорит брату Матвей. — Я твой враг. Враг с того дня, когда понял, что ты подлый». Ефим и не отрицает — у него и на это есть своя «философия»: «Один добро делает, другой — пакости. Оба живут».
По указке Ефима ненцы загнали оленей в священное озеро. Погубили стадо. А обвинили в этом создателей колхоза. Хитро, подло действует Ефим. По его плану убили Машу.
Спор братьев продолжает сама жизнь: на месте глухого ненецкого стойбища вырос оленеводческий совхоз. «А в школе учатся дети тех детей, которых учила Маша, — говорит Матвей сбежавшему из заключения брату. — Ты не смог
Обе эти пьесы — мужественные поэмы о жизни, о столкновении света и тьмы, добра и зла.
Добро — вот в чем единение идейного и нравственного начал, как бы утверждают герои этих пьес. Добро по отношению к близким, к своему народу, к родине. Более всего писатель ценит в людях талант душевного тепла, проявление человеческой сердечности. Он видит этот талант в открытости и щедрости чувств, царящих в семье Анны, в делах колхозников, живущих общими интересами. Выразительна сцена, в которой они собирают немудреные свои дары для отправки на фронт. Анна снимает с руки самое заветное — обручальное кольцо и отдает в помощь делу победы над врагом. В решительный момент в каждом советском человеке пробуждается его гражданственное сознание. Такова, по мысли писателя, сама природа духовности людей социалистического общества. Анна — в первых рядах тружениц, заменивших ушедших на фронт мужчин и взваливших на свои плечи самую тяжкую сельскую работу. И это не только житейская необходимость — в том видит Анна свою личную сопричастность трудной судьбе сыновей и мужа.
В том же гармоническом слиянии гражданственного и этического — сила и обаяние образа Маши. Ее вдохновенный образ, как и весь материал пьесы «Песня Сольвейг», можно зримо представить не только в сценических формах драматического театра, но и в героико-поэтическом решении музыкального спектакля.
В пьесах Тоболкина часто встречаются люди талантливые, стремящиеся к творческому совершенствованию. Это и сыновья и муж Анны («Баня по-черному») и молодой ненецкий охотник Матвей («Песня Сольвейг»). И юный герой пьесы «Жил-был Кузьма», перенявший от отца мастерство резьбы по дереву. Фигурками своих четвероногих дружков он щедро одаривает всех, кому они по душе. Присмотритесь к жизни, действительно, щедрость, доброта, как правило, — это свойства людей талантливых.
«Человек лет двенадцати-тринадцати» — так уважительно называет драматург героя пьесы «Подсолнух». В феерических сновидениях Егор устремляется ввысь, по пути легендарного Икара, к солнцу. Говоря о мечтаниях своих героев, автор утверждает веру в свершение их добрых замыслов.
Одну из пьес драматург так и назвал — «Верую!». Рядом со сложной темой, связанной с несправедливостью, обрушившейся на колхозника Игната Мантулина, развивается в пьесе удивительно светлая, как родниковая вода, история духовного становления его сына Григория. Талантливый парень высекает из мраморной глыбы могучую фигуру сеятеля — в ней символически выражена его любовь к отцу, ко всем честным и добрым труженикам земли.
Писателю близки и дороги его юные герои, их жажда духовного взлета; поиски своих, непроторенных дорог, как правило, связаны с родным краем, с людьми, схожими с ними в главном — в мироощущении. Пьеса «Верую!», так же как и «Подсолнух» и «Жил-был Кузьма», — это как бы единый вдохновенный рассказ о тех, кому строить будущее.
Есть среди многих пьес Тоболкина одна, особо печальная. «Журавли» — это грустная история сломанного чувства. Но — странное дело — пьеса словно пронизана ярким, искристым светом: она согрета теплом большого благородного сердца. Рассказ о молодой женщине, оставшейся верной своей первой и единственной любви, Тоболкин
Рассказ ведется на фоне задумчивой, душевной русской природы, как бы в раздумье, — автор и не скрывает своего сострадания к героине и восхищается чистотой и силой чувства Любавы.
Оптимистическая драма — так, пожалуй, можно назвать эту пьесу. Как, впрочем, и «Баню по-черному» и «Песню Сольвейг» — произведения, с наибольшей полнотой отражающие суровое, но доброе, жизнеутверждающее мироощущение писателя.
Не случайно именно в нашей литературе, в нашем театре родилась героико-революционная оптимистическая трагедия.
Есть, вероятно, принципиальная закономерность и в том, что сложнейший этот вид сценического искусства — психологическая драма оптимистического звучания — все более утверждается именно в советской драматургии. И именно в наши дни, в период мощного подъема всей общественной жизни народа. Ибо оптимизм — это одно из основных свойств советского человека, выражающее его способность трезво и мужественно решать самые сложные проблемы.
Тема женской судьбы занимает особое место в драматургии Тоболкина. Образ женщины в его пьесах овеян глубокой нежностью. При этом подчеркивается сугубо личностное, глубоко уважительное отношение автора к образу матери, жены, хранительницы семейного очага. В большинстве случаев — это скромная трудолюбивая дочь Сибири. Писатель умеет видеть (и умеет показать) и особую ее женскую стать, и свойственное ей природное чувство собственного достоинства, и непреклонное ее мужество — это подлинная хозяйка своего дома, своей земли. Рядом с замечательными образами Анны («Баня по-черному»), Маши («Песня Сольвейг»), Любавы («Журавли») это и Анисья («Подсолнух») и Клавдия («Верую!»).
Недавно драматург написал пьесу, которую также посвятил судьбе современной женщины. Драма «Про Татьяну» строится так, что поначалу увлекает не сама героиня, а судьба ее мужа, Петра Жилкина. Далее их образы развиваются как бы параллельно. В самом этом сюжетном приеме — своеобразный психологический и сценический расчет.
По мнению близких, Петр — человек непутевый, безнадежный. Таким он и сам себя считает. Бескорыстный, добрейший, но — запивоха. Часто попадает в нелепые истории, наконец угодил в места, совсем отдаленные…
На первый взгляд Петр Жилкин чем-то напоминает то ли деревенского «чудика» с недетским его простодушием, то ли баламута, озорника, нарушающего общее спокойствие, неспособного найти свое место в жизни. Одного из тех обаятельных «чудиков», что получили такое живое воплощение в рассказах Василия Шукшина.
Но Петр Жилкин — человек сложный.
Прежде всего — он талантлив. Сочиняет задушевные песни («Душа просит», — объясняет он), играет на различных музыкальных инструментах, выступает с концертами в колхозных клубах.
Он любит сына, очень любит жену, щедро помогает тяжелобольному брату, проявляет самую нежную заботу о нем.
Но все больше отгораживается от жизни. Есть, конечно, у Петра свои причины для обид. Небезызвестный композитор районного масштаба каждую субботу заявляется к нему «вроде как за фольклором… Потом фольклор этот за свои песни выдает. Недавно премию отхватил за одну песню. А песню-то эту я написал… Да мне что… думаешь, жалко? Во мне фольклору-то этого…». Непротивленчество злу — не в этом ли одна из причин трагедий этой несостоявшейся личности?