Пьесы
Шрифт:
В а с и л и й. Весь грех мой в том, что с колокольни хотел прыгнуть.
А н и с ь я. Куда летел? К смерти? Помрешь — душа сама туда улетит.
В а с и л и й. К солнцу, Анисья Федоровна. К теплу его живоносному. Полечу в лучах — славно! Синева подо мной… я надо мной синева. Лети, человече! Ликуй, человече! Не для одних птах небо!
А н и с ь я. Остерегись, не задумывайся! Задумчивым худо! Ой как худо! Выпей сбитню — придешь в себя. Выпей, соколик, выпей!
В а с и л и й. Теперь уж не приду… навсегда вышел. На добром слове спасибо! (Приняв ковш
А н и с ь я. Ну, полегчало? (Заглянула в глаза.) Ой нет! Глаза шальные! К солнцу, значит? Ярыг дразнишь? Они живо царю стукнут, а то и сами на дыбу вздернут. Ученые! Мало тебя на войне били? Опять за свое?
В а с и л и й. Без своего-то кто я? Вчерашний ветер. Со своей особиной — че-ло-век. Полечу… на земле тускло, уныло, кляузой пахнет, склокой. А там светло, там чисто! Полечу!
А н и с ь я. Не боишься? Вдруг упадешь?
В а с и л и й. Упасть не страшно. Страшно не взлететь. Люди-то должны знать дорогу в небо. На сквозняке всю грязь из души выдует. Глаза от болони очистятся. Светлым оком на землю глянут, праведным оком!
Е г о р (он давно уж прислушивается к разговору). Меня научи, анафема! Видишь, ноги-то как колоды! Научи, и я летать стану.
В а с и л и й. Ты и на земле счастливый. Синь в глазах, ясень!
А н и с ь я. Какое уж счастье! Увечный он.
В а с и л и й. Не-ет, счастливый! Его лба ангел коснулся.
Е г о р. Эх, думал, брызну сейчас ввысь… весь мир облечу! Если увижу, что не так, крикну: «Люди, поправьте!» Не летать, значит?
В а с и л и й. Да ведь и я тем же болен! И я сказать им хочу: «Православные! Тут что-то не то… мусорок поднакопился… почистите!» И лучше станет земля, и чище! Полетишь, Егор, полетишь! Я только перед тем крылья опробую. Жди меня тут! Я скоро! (Убегает.)
Вскоре видим мы, как он взбирается на дерево с подвязанными к спине большими крыльями. Сцену заливает какой-то фантастический отсвет.
Г о л о с а. Анафема! Анафема!
— Змей Горыныч! Прячься, народ! Жалить примется.
— Из пищали его! Кто смелый!
— Эй, стрелец! Мух ловишь! Целься!
Василий летит. Летит, широко раскинув крылья. И среди множества голосов один восторженный возглас: «Во взвился! Мне бы так!» Это Егор. Но — выстрел. Стрелецкая пуля. И русский Икар падает. На солнце воск крыла растопило.
Г о л о с а. Хватай его! Тащи на дыбу!
— У кого вервие? Вяжи крепче!
— Дров сюда! Дров посуше! Змея коптить будем!
Ф и р с о в (он привязывает Василия к дереву, вокруг которого укладывают костер). Ишь летать вздумал, нехристь! Человек — не птица. Ему по земле ходить положено. Раз положено — исполняй.
В а с и л и й. Лю-юди-и! Я же ва-ам… я для ва-ас…
Е г о р. Отпустите его! Отпустите! Он вам дорогу торил в небо…
Ф и р с о в. Где след от этой дороги? Нету следа. Стало быть, волшебство непотребное.
А н и с ь я. Говорила же, говорила… Ох, буйна головушка!
Е г о р. Спасите его, спасите! Кто сильный! Кто честный? Спаси-ите-е! (В отчаянье стукнул кулачишком по часам, выключил, точнее, отряхнулся от своих фантазий.)
Освещение нормальное. В а с и л и й и А н и с ь я о чем-то мирно беседуют.
С дачи Фирсовых доносится бодрая хрипотинка: «Вздох поглубже, руки шире. Не спешите, три-четыре. Бодрость духа, грация и пластика. Очень укрепляющая, утром отрезвляющая… все ж таки пока еще гимнастика».
А н и с ь я (услыхав крик Егора, удивленно оглядывается). Чего блажишь?
Е г о р (вытирая холодный пот). Ф-фу! Такое привиделось! А все оттого, что часы включил!
В а с и л и й (внимательно к нему присматриваясь). Что привиделось-то?
Е г о р. Будто летал ты… давно дело было. Тебя за это на костер послали.
В а с и л и й. В теперешнем случае на костер не посылают… Летай сколько угодно. Только билет имей в кармане. А еще лучше свой самолет.
Е г о р. Не то… совсем не то.
В а с и л и й катит перед собой новенькую коляску, ставит неподалеку от сторожки. Затем взбирается по лестнице к печке, которую уже завершает. Из сторожки появляются Е г о р и А н и с ь я.
Е г о р (радуясь жизни). Шуму-то на земле! Гаму-то! А мы спим, как сурки! У-ух лежебоки! Так все лучшее можно проспать! Вон травка, и та спешит куда-то… вспотела! Видишь, роса на ней?
А н и с ь я (ласково). Поначитался… весь в сказках своих, весь в выдумках! (Проводит устало рукой по светлым кудрям сына.)
Е г о р (не внимая). Пчелы поют! Слышишь, мам? Летят и поют. Вы откуда, работницы? (Приложил ладонь к уху.) Из Австралии? Ого! Ну, доброго вам утра. Как там люди живут? По-разному? (Философски.) Что поделаешь, жизнь такая. Вы их получше медом снабжайте. Чтоб не злились на вас… и друг на друга не злились. Подсолнуше-ек! Здорово, брат! С вечера не видались. Давай обнимемся!
А н и с ь я (сдавленно). Егорушка…
Е г о р. Ты глянь, мам, как он вырос! И всего-то за одну ночь! Мне бы так!
А н и с ь я. Егорушка, я все хотела сказать… да не хватало духу.
Е г о р (оглядываясь на нее, морщит лоб, вздыхает). Меня касается? Когда обо мне — говори напрямки. Не бойся.
А н и с ь я. Как ни бояться, ежели страшно. И вроде не по совести.
Е г о р. Ну нет, ты не по совести ничего не сделаешь. Говори.
А н и с ь я. Ирина Павловна…