Петербург
Шрифт:
А вот и въезд на Западный скоростной диаметр, причем сохранившийся гораздо лучше, чем шоссе, по которому я сюда приехал. Поддав газу, я буквально взлетел на «Воздушную дорогу»…
И резко затормозил.
Передо мной расстилалась довольно зрелищная панорама, залитая кровавыми лучами восходящего солнца. Террикон, гигантская засыпанная свалка, обиталище байкеров-мутантов, сумевших приручить боевых роботов Последней войны, была завалена трупами собакоголовых и стальными фрагментами био. Причем и тех, и других буквально разрывали на части, словно мутанты и непобедимые роботы были картонными фигурками.
Я невольно закусил губу. Глупо надеяться, что в этой мясорубке
Впрочем нет, похоже, я ошибся. Вон возле раскуроченного «Спайдера» валяется вроде как целый труп собакоголового.
Я присмотрелся. Надо же, а «мертвец»-то шевелится, пытается ползти.
Съезд вниз был рядом, и не прошло и двух минут, как я слез с мотоцикла и подошел к раненому.
Это был Черный Шак, которому изрядно досталось от неведомого врага. Брюхо распорото, несмотря на броню, и сейчас предводитель собакоголовых байкеров одной лапой придерживал выпадающие скользкие петли кишок, а другой пытался дотянуться… до черного ножа с надписью «Сталкер», валяющегося неподалеку.
На голове Шака шлема не было, и я увидел, как заметивший меня собакоголовый ощерился, показав клыки.
– Кажется, ты рад меня видеть, – заметил я, подбирая «Сталкер».
– Это чудо, что мертвые не порвали тебя на куски, – прохрипел Шак. – И, я вижу, тебе удалось завалить их главного. Неплохо, хомо, раздери меня живые трупы. Хотя о чем это я, уже разодрали. Кстати, неплохо выглядишь, помолодел лет на десять…
– Откуда это здесь? – прервал я заискивающие излияния предводителя байкеров. – Уверен, второго такого ножа в этом мире не найти.
– Барыга привез, сразу после твоего отъезда, – отозвался Шак. – Целый рюкзак всякого барахла, и нож этот там был. Подкинь его сюда, будь человеком. Мне ненадолго, потом вытрешь от крови и заберешь. Дело на полминуты. Или пулю подари, если не жалко. Конечно, боеприпасы тут дефицит, но я сумею отблагодарить.
Я понимал собакоголового. Виктор Савельев, знаток японских обычаев, говорил, что после ритуала сеппуку, который невежественные европейцы называют «харакири», некоторые люди умирали целые сутки. Думаю, живучий мутант мучился бы еще дольше. Сейчас для него смерть – дорогой подарок, избавление от страданий. А подарки врагам нужно дарить только в крайнем случае. Шак был самый настоящий враг, и я не собирался с ним церемониться. В его случае быструю смерть еще нужно заслужить.
– Что здесь случилось? – спросил я.
– А тебе не все равно? – злобно зыркнул на меня мутант, поняв, что в моем случае на жалость к страдающему врагу давить бесполезно.
– Учти, я пока еще добрый, – сказал я, задумчиво рассматривая клинок «Сталкера». – Сейчас боль от твоей раны притупилась, но ее, как лезвие ножа, можно заострить. Слыхал о Паутине страданий?
Шак слегка стушевался. Наверняка он слышал о технике экспресс-допроса, основанной на знании расположения основных нервных узлов, которые что у людей, что у человекообразных мутантов расположены одинаково. Опытный знаток «Паутины» слегка надрезает кожу в нужных местах, а после играет с болью, словно музыкант, дергая за нужные струны оголенных нервов. Правда, в данном случае вместо музыки раздаются крики нереальной боли, которую специалист по дознанию дозирует так, чтобы жертва и сведения нужные выдала поскорее, и не умерла от запредельных страданий.
– Слыхал, – буркнул Шак. – Ладно, будь по-твоему. Короче, ночью с юга приперлись мертвые, я тебе говорил, что их здесь две шайки. Трупаков было больше, чем обычно,
Так. Значит, Анья жива. Это главное. А что там метёт собакоголовый, так это не что иное, как бред умирающего. Силу и скорость мертвецам дала, ага. Как будто я не знаю, кто дает трупам и то, и другое. Похоже, у обезглавленного Оператора был талантливый родственник на юге. И по всему, как бы меня ни воротило от такой перспективы, но придется двигать по следам когтистых лап навстречу вполне ожидаемому тошнотворному дежа вю.
Я снял автомат с предохранителя.
– Ладно, Шак, будь по-твоему. Говори, где тот рюкзак спрятан, и пуля с меня.
Предводитель собакоголовых осклабился.
– Не жирно ли будет за одну пулю-то?
Я покачал головой. Даже на пороге Края Вечной войны мутант собирался торговаться. В этом отношении что муты, что люди абсолютно одинаковы.
– Ладно, тогда я пойду…
– Ну, хорошо. Видишь вон там «Коллектора» раскуроченного? У него в транспортном отсеке сейф, там и найдешь всё. Ключ вот, держи.
Под ноги мне упал маленький кусочек металла.
– Принято, – кивнул я, подобрав ключ. После чего повернулся и направился к «Коллектору».
– Ты куда? – взвыл Шак.
– Проверю, не наврал ли ты, потом приду и рассчитаюсь.
– Великая праматерь волчица! Да ты не хомо, ты самый настоящий человек!
– Ну да, – кивнул я, замедлив шаг. – Это я уже слышал, и сам такого мнения. Только вы, мутанты, считаете себя людьми, а нас презрительно зовете хомо. Но проблема в том, что мы тоже считаем себя людьми, а вас – мутантами, уродливыми порождениями Последней войны.
– Плевать, кто из нас мутант, – скривился Шак. Рана причиняла ему страшную боль, и он устал это скрывать. – У сейфа есть код, четыре двойки. Не забудь набрать перед тем, как открыть.
– А то что? – поинтересовался я.
– А то взорвешься к чертям крысособачьим, – огрызнулся предводитель мохнатых байкеров.
Я усмехнулся, после чего повернулся и направился к «Коллектору». Даже на пороге смерти любое живое существо не оставляют желания. Шак, например, хотел, чтобы я его пристрелил, а потом подорвался, активировав взрывное устройство. Правда, может, это не просто подлость, а желание заполучить надежного слугу на Серой дороге? Хотя нет. В Серую дорогу, ведущую к Темному порогу, верят в срединном мире Розы, а тут я этого не встречал. М-да, так, глядишь, скоро сам начну путаться в мирах, которые мне довелось посетить…
Сейф и правда нашелся в брюхе «Коллектора», раскуроченного крепчайшими когтями. Я ввел «2222» на кодовом замке, и дверь отворилась без всякого ключа. Понятно. В первом варианте развития событий я бы сам вставил взрыватель в заряд и, повернув «ключ», отправился бы в свою последнюю прогулку. Но моя подозрительность и – чего уж греха таить – безжалостность к тем, кого я считаю врагом, вновь крупно меня выручили…
Внутри сейфа покоился мой рюкзак, некоторое время назад благополучно утонувший в болоте, а также кожаный мешок размером с голову ребенка, неожиданно тяжелый, словно гиря. Развязав его, я обнаружил, что мешок набит золотыми «Сеятелями» и николаевскими червонцами. Ничего не скажешь, приятная находка. В этом мире золотые монеты прошлого имеют приоритетную ликвидность и с охотой принимаются к оплате что людьми, что мутантами.