Петербургские истории
Шрифт:
— А что сам обиженную не нашел? Она же одной веры с вами.
— Самоубийца, — дух развел руками, — такие либо сразу вниз, либо…
— Шишига она, — встряла Зимина, — слыхала я эту историю.
— Это сложно, шишигу упокоить, да ее проклятие снять, — бабушка задумчиво постучала пальцем по щеке, — что как откуп дашь?
— Да разве ж возрождение рода не откуп?!
— А мне что с твоего рода? Есть он, нет ли? Мне все равно. Алкоголика твоего, опять же, в человеческий вид привести… оно мне надо?
— Дело же богоугодное, — призрак посерел, махнул рукой.
—
— Да… — Зимина снова вмешалась, — помню я Ворыпаевых. И скандал тот в свете обсуждали, правда, очень недолго, не тот масштаб. И Леонида этого встречала. Жил спокойно, пусть не в верхах, но карьеру себе сделал. Через пару лет после скандала на дворянке провинциальной женился, потомков оставил, умер в майорских чинах, не бедствуя. Нынешний Леонид как раз его правнук.
— А подать-ка сюда этого Леньку Ворыпаева!.. — внезапно вмешался царь.
Другие призраки, до этого державшиеся поодаль, метнулись вбок.
— Пока ждем, — бабушка обернулась к Зиминой, — Варвара Петровна, дельце есть у меня семейное.
— Вот как? А что за дело?
— Рядом с нашими комнатами есть еще комнатка. С конца последней войны стоит пустая и забытая, никто о ней не помнил. А как внучку обучать начала, видать, чары какие спадать начали. Я глянула, след на вашу сторону ведет. Найти бы…
— О, это я мигом, — старуха кивнула и улетела.
Она и впрямь обернулась раньше царевых слуг. Пришедший с ней призрак был тонким и бледным юношей.
— Кто таков? — сурово вопросила ба.
— Данила я, Петров, — он подрагивал, косясь на присутствующих.
— Зачем комнату заклял?
— Так мне ее только дали, я и месяца не прожил, как война началась! На фронт пошел, а что ж, после войны снова по общагам жалиться?..
— Когда помер?
— В сорок третьем, снарядом наш окоп накрыло.
— Жаль… но комнату-то что не освободил?
— А как это?
— Эх, молодежь… — Зимина отвесила парню отеческий подзатыльник, — повторяй за мной, дубина! Я, Данила, сын…?
— Иванович я. Из крестьян, отец в Питер на завод приехал работать, да помер вскорости, а я при заводе остался.
— Вот, — она снова дала ему подзатыльник и скомандовала, — повторяй!
— Я, Данила Иванович Петров, сын крестьянский, — покорно сказал дух.
— …С сего момента освобождаю от своей воли и власти комнату в доме на Петроградской стороне, данную мне при жизни в пользование… — продолжила Зимина.
— …С сего момента освобождаю от своей воли и власти комнату в доме на Петроградской стороне, данную мне при жизни в пользование… — покорно повторил дух.
— …И передаю права на нее роду Стриговых.
— …И передаю права на нее роду Стриговых.
— …Да будет так!
— …Да будет так!
— Свидетельствуем! — рявкнули царь и остальные призраки.
Никаких внешних эффектов не случилось,
Тут сбоку и снизу призраки ввели в зал еще одного. Леонид Ворыпаев оказался высоким, видным мужчиной с лихими усами. Офицер осмотрелся, обнаружил царя поблизости, поклонился. На нас даже не глянул. Ну-ну, какие мы гордые, да благородные! Ничего, петушок, сейчас тебе перышки-то повыдергаем!..
— Вот, ваше величество, племянник мой, Леонид, — старший Ворыпаев повел на родню рукой, поклонился.
— Вижу, — Павел обошел вокруг, осмотрел, покивал, — видный был офицер, посмотреть приятно.
Леня приосанился.
— Наверно, у дам успех имел?
— Как без этого, — Леня поклонился, вид имея польщенный и глуповатый.
— Ну-ну, — царь еще раз обошел паршивца, повернулся к нам, — что делать будем, господа и дамы?
— Высечь? — предложил старший Ворыпаев.
Младший вздрогнул и оторопело уставился на дядюшку.
— Поздно, — бабушка смерила взглядом сластолюбца, — в юности пороть надо было.
— Думаю, для законного разбора дела, — один из придворных призраков приблизился, поклонился, — кое-кого еще вызвать надобно.
— Ах, да!.. — Павел кивнул, — приведите!
На этот раз за шишигой ушли полтергейсты. Я с любопытством наблюдала. Утопленница оказалась довольно высокой стройной девицей, в длинном саване, с водорослями, запутавшимися в длиннющих волосах. Серьезно, волосы практически доставали до земли! Симпатичная, даже красавица, неудивительно, что молодой повеса на нее запал. Сейчас, правда, печать нечисти наложила что-то жуткое на ее черты. Девица поклонилась присутствующим, отдельно — царю, кивнула нам и выпрямилась, ожидая.
— Кто такова? — бабушка начала допрос.
— Людмила Ивановна Лопаткина, из купцов, — приятным голосом.
— Зачем руки на себя наложила? — вмешалась Зимина.
— А что делать было?.. — шишига подобралась, на лице начали проступать трупные изменения, глаза зачернели двумя провалами. Я невольно поежилась. — Этот мерзавец, — она ткнула пальцем в младшего Ворыпаева, — поигрался и бросил, батюшка домой не пустил. В борделе маман обсмеяла, не приняла, сказала, что купеческую кость благородные покупать не будут. Другой работы опозоренной не найти. Городовой нагайкой вытянул, а люди смеялись, пальцами показывали, мальчишки с посвистом навозом и грязью кидали…
— А род за что прокляла? — старший Ворыпаев не выдержал, вмешался, — род тебе что сделал?
— А что МОЙ род вам сделал?! Я у родителей одна была, маменька родами следующего ребенка умерла, ребеночек тоже мертвым родился. А папенька по обету больше жениться не мог. Я умерла, и род наш тоже помер, со мной вместе. Как в Библии сказано? «Око за око, зуб за зуб»! Своего племянника чему научили? Что, раз дворянин, так никакие законы не писаны? Что, раз в штанах зачесалось, так делай, что хочешь? Что, купцы для вас, простой народ — не люди?! Сколько ТЫ САМ служанок, да крепостниц обрюхатил, а?! Хотели они тебя, не хотели… какие мелочи!..