Петербургские поляки в городском фольклоре. Мистические тайны, предсказания, легенды, предания и исторические анекдоты

Синдаловский Наум Александрович

Неудивительно, что зимой 1836–1837 года его так беспокоил единственный, пятый, не исполнившийся пункт предсказания. При этом Пушкин никак не мог избавиться и от другого воспоминания. Когда поэт был в Одессе, судьба столкнула его с еще одним предсказателем, неким греком, который странным образом «повторил предупреждение петербургской гадалки об опасности для него беловолосого человека». А незадолго до преддуэльных событий, встретившись случайно с Дантесом, Пушкин, шутя, будто бы сказал ему: «Я видел на разводе ваши кавалерийские эволюции, Дантес. Вы прекрасный всадник. Но знаете ли? Ваш эскадрон весь белоконный, и, глядя на ваш белоснежный мундир, белокурые волосы и белую лошадь, я вспомнил об одном страшном предсказании. Одна гадалка наказывала мне в старину остерегаться белого человека на белом коне. Уж не собираетесь ли вы убить меня?».

«Белый человек», в противоположность общеевропейскому

зловещему образу «черного человека», всю жизнь преследовал Пушкина. Известно, что, находясь в южной ссылке, Пушкин какое-то время состоял в масонской ложе, однако, если верить фольклору, вышел из нее сразу, как только узнал, что одним из главных идеологов современного европейского масонства был некий Адам Вейсгаупт, фамилия которого в переводе и означает «белый». В другой раз из-за тех же суеверных предчувствий Пушкин решил не испытывать судьбу и отказался от задуманной им поездки в Польшу, где в то время правительственные войска вели борьбу с повстанцами. Он узнал, что один из восставших имел фамилию Вейскопф, что в переводе означало: белая голова.

Во время роковой пушкинской дуэли и ее трагических последствий Мицкевича в Петербурге не было. В это время он уже жил за границей. С Пушкиным больше никогда не встречался. Однако на протяжении всей своей жизни сохранил искренне восторженное отношение к Пушкину как к великому русскому поэту и своему другу.

Поэтому совершенно естественной выглядит легенда о том, что, едва узнав о трагической гибели русского поэта, Мицкевич, живший в то время в Париже, послал Жоржу Дантесу вызов на дуэль, считая себя обязанным драться с убийцей своего друга. Если Дантес не трус, будто бы писал Мицкевич, то явится к нему в Париж.

Мы не знаем, чем закончилась эта история и был ли вообще вызов, но то, что эта легенда характеризует Мицкевича как человека исключительной нравственности и порядочности несомненно.

В 1998 году в Петербурге перед фасадом школы с углубленным изучением польского языка, носящей имя Адама Мицкевича (Графский пер., 8), установлен бюст поэта.

Современное фото Бюст А. Мицкевича

В качестве основы для бюста его автор народный художник РСФСР, заслуженный деятель культуры Польши, действительный член Российской академии художеств петербургский скульптор Г. Д. Ястребенецкий использовал прижизненный скульптурный портрет Мицкевича, выполненный французским скульптором Давидом де Анжером в то время, когда Мицкевич жил в Петербурге. На гранях постамента высечен текст на русском и польском языках: «Мы все от Него, великому польскому поэту к 200-летию со дня рождения. Соотечественники», «Му z Niедо Wszyscy, wielkiemu polskiemu poecie w dwusenta rocznice urodzin. Rodacy».

В 2013 году Польша еще раз после присвоения ему звания заслуженного деятеля культуры Польши отметила заслуги русского скульптора Ястребенецкого. Он был удостоен высшей польской награды – Рыцарского Креста Ордена заслуги Республики Польша. Награда была вручена в Генеральном консульстве Польши в Санкт-Петербурге. В ответ скульптор подарил консульству на память бронзовую миниатюрную копию памятника Адаму Мицкевичу.

Среди польских друзей Пушкина заметное место занимают графы братья Михаил и Матвей Виельгорские (Wielhorski). Они были сыновьями польского посланника при екатерининском дворе в Петербурге. При Павле I Михаил Виельгорский, «гениальнейший дилетант», как характеризовали его практически все современники, слыл одним из самых заметных представителей пушкинского (как стали называть позже) Петербурга. Он был отмечен знаком высшего расположения императора, вместе со своим братом пожалован в кавалеры Мальтийского ордера. Виельгорский был широко известным в масонских кругах Петербурга Рыцарем Белого Лебедя и состоял Великим Суб-Префектом, Командором, а в отсутствие Великого Префекта правящим капитулом Феникса. В доме Виельгорских (Михайловская пл., 4; ныне – площадь Искусств) проходили встречи братьев-масонов ордера.

Михаил Виельгорский

Матвей Виельгорский

Кроме масонских собраний, Виельгорские устраивали регулярные

музыкальные и литературные вечера. В их салоне бывали Николай Гоголь, Василий Жуковский, Петр Вяземский, Александр Пушкин, Михаил Глинка, Карл Брюллов и многие другие представители русской культуры того времени. Дом его на углу Михайловской площади и Итальянской улицы в Петербурге называли «Ноевым ковчегом». Многие произведения литературы, если верить преданиям, увидели свет исключительно благодаря уму, интуиции и интеллекту Михаила Юрьевича. Рассказывают, что однажды он обнаружил на фортепьяно в своем доме оставленную случайно Грибоедовым рукопись «Горя от ума». Автор комедии к тому времени еще будто бы не решился предать ее гласности, тем более отдать в печать. И только благодаря Виельгорскому, который «распространил молву о знаменитой комедии» по Петербургу, Грибоедов решился ее опубликовать.

Известно также предание о том, что склонный к мистике старый масон Михаил Виельгорский поведал Пушкину историю об ожившей статуе Петра, которая так поразила поэта, что не давала ему покоя вплоть до известной осени 1833 года, когда в болдинском уединении была наконец создана поэма «Медный всадник». Кстати, большинство авторитетных литературоведов рассматривают эту поэму как сознательный ответ Адаму Мицкевичу на его отношение к Петру I и Петербургу.

Среди литературных знакомых Пушкина числилась и такая одиозная фигура XIX столетия, как Фаддей Булгарин. В литературном Петербурге их вместе с его соиздателем Николаем Гречем иначе как «Братья-разбойники» не называли. Происхождение этого коллективного прозвища фольклорная традиция связывает с Пушкиным. Будто бы однажды на одном обеде, увидев цензора Семенова, сидящего между Гречем и Булгариным, Пушкин воскликнул: «Ты, Семенов, точно Христос на Голгофе». Известно, что, согласно библейской версии, Иисус Христос был распят вместе с двумя разбойниками и его крест находился как раз посередине.

Второе их прозвище среди петербургских литераторов – «Грачи-разбойники». Николай Иванович Греч в течение десяти лет служил в петербургском цензурном комитете, а Булгарин, до 1825 года исповедовавший весьма демократические либеральные взгляды, после восстания декабристов занял откровенно верноподданническую охранительную позицию и заслужил в Петербурге славу беспринципного литературного осведомителя пресловутого Третьего отделения.

Пушкин глубоко презирал Булгарина именно за это. Он хорошо знал ему цену. Если верить воспоминаниям современников, то однажды, с присущим ему ядовитым сарказмом, Пушкин сказал о Булгарине, что «где-нибудь в переулке он с охотою с ним встретится, но чтоб остановиться и вступить с ним в разговор на улице, на видном месте, на это он – Пушкин – никогда не решится». Известна убийственная эпиграмма на Булгарина. Считается, что ее авторство принадлежит Пушкину. Ее со смаком повторял весь читающий Петербург:

К Смирдину как ни придешь,Ничего не купишь,Иль Сенковского найдешь,Иль в Булгарина наступишь.

Правда, Владимир Соллогуб иначе смотрит на авторство этого блестящего шедевра. Он вспоминает, как однажды они вместе с Пушкиным зашли в книжную лавку Смирдина. «Я, – пишет Соллогуб, – остался у дверей и импровизировал эпиграмму:

Коль ты к Смирдину войдешь,Ничего там не найдешь,Ничего ты там не купишь.Лишь Сенковского найдешь.

Эти четыре стиха я сказал выходящему Александру Сергеевичу, который с необыкновенной живостью закончил:

Иль в Булгарина наступишь».

Биография Фаддея Венедиктовича Булгарина путана, полна приключений и окрашена в авантюрные тона скандальной беспринципности. Его подлинное имя – Ян Тадеуш Кшиштоф Булгарин (Jan Tadeusz Krzysztof Bulharyn). Он был сыном польского шляхтича. Учился в Петербургском сухопутном шляхетском корпусе. Служил в Уланском полку и в 1806–1807 годах воевал против Наполеона. Затем был уволен из армии «вследствие плохой аттестации». После этого перебрался в Париж и вступил в Польский легион войск Наполеона. В его составе участвовал в походе на Россию. Был взят в плен русскими войсками. После войны жил в Польше и Литве.