Петербургские ювелиры XIX века. Дней Александровых прекрасное начало
Шрифт:
Голубая ленточка с позолоченной, а то и с золотой пряжкой теперь означала лишь принадлежность к ордену Св. Георгия, небесного покровителя британских воинов. И вот уже Генрих VII, первый английский монарх из рода Тюдоров, позаботился, чтобы кавалеры ордена Подвязки носили на груди подвеску, изображающую святого всадником, поражающим копъем дракона. Объемную фигурку великомученика, подвешиваемую к шейной цепи из двадцати шести звеньев, называли «Большим Георгием» (The Great George). Вожделенную цепъ запрещалось украшать драгоценными камнями, зато она блистала пестротой разноцветных эмалей. В медальонах ее звеньев, поскольку королю хотелось подчеркнуть преемственность его новой династии, объединившей роды Ланкастеров и Йорков, чередовались алые и белые розы, окруженные темно-голубой подвязкой с золотым девизом, а разделяли их золотые узлы, переплетенные восьмеркой («Lacs damour»),
Следующий венценосец Генрих VIII подчеркнул в обновленном им в 1522 году орденском статуте, что главой благороднейшего ордена Подвязки отныне и навсегда являются короли Англии, должные карать собратьев-рыцарей, обвиненных или просто заподозренных «в ереси против Христианской католической веры» [88] . Однако сей монарх, через какой-то десяток лет совсем потеряв голову из-за обуревавшей его страсти к восхитительной соблазнительнице Анне Болейн и желания «законно» обладать чаровницей, ввел протестантское англиканское вероисповедание, отчего сам выступил нарушителем, «достойным упрека».
88
Статуты и ордонансы <…> ордена Св. Георгия, называемого орденом Подвязки… // Гаврилова – Левин, Европейские ордена… Приложение. С. 32–36. Ст. 1, 2/1, 10, 13, 38.
Через полтора века к знакам ордена Подвязки присоединяется овальный медальон с изображением святого патрона, называемый «Малый Георгий» (The Lesser George, Sash badge). Кавалеры носили его на синей ленте, надевавшейся через левое плечо.
В 1626 году король Карл I вводит для ношения на левой стороне груди восьмиконечную серебряную звезду, в центре которой красный прямой крест Св. Георгия выделялся на белом фоне диска, окруженного голубой подвязкой с орденским девизом. (См. цвет. илл. 4.)
Тогда же этот государь повелел, чтобы отныне знаки ордена Подвязки после смерти кавалера возвращались к английскому королю, причем цепь скончавшегося переходила к новому рыцарю с приложением описания истории этой цепи и перечня ее владельцев.
Принадлежавшую Александру I орденскую цепь английский король Георг IV передал в 1827 году в знак преемственности политики русскому императору Николаю I. Зато после смерти этого самодержца его цепъю ордена Подвязки королева Виктория, чтобы сильнее уязвить взошедшего на русский престол Александра II, пожаловала французского императора Наполеона III, союзника Великобритании по Крымской войне.
Избранный ряд наград от «Георгия» до «Георгия» запечатлевают художники
Лучшие портретисты тщательно запечатлевали на мундире Александра I воинские награды победителя Наполеона, причем для правильности написания художникам обычно выделялся нужный комплект «гардеробных» орденов, напоминающих не только о личной доблести самодержца, но и отражающих заключенные им военные союзы. Правда, долгое время на костюме государя сиротливо красовались только Георгиевский крест, который полагалось «никогда не снимать», да статусная звезда высшего отечественного ордена Св. Апостола Андрея Первозванного, учрежденного в честь патрона русской земли. Позже именно русский орден Св. Георгия всегда начинал избранный ряд наград союзников за освобождение Европы, завершавшийся теперь похожим на своеобразный «букет» объединением Андреевской звезды с обозначениями английского и шведского орденов, практически посвященных тому же христианскому великомученику, ставшему небесным покровителем земных воинов.
При позировании Александра I в Вене в 1815 году прославленному Жану-Батисту Изабе, государю весьма понравилось, насколько умело схватил характерные черты его облика придворный художник свергнутого Наполеона. Самодержец, пораженный достигнутым сходством, не только повелел отправить в далекий Петербург шедевр французского живописца, но и объявил сей портрет образцом для написания с него изображений императора, помещаемых в жалованные табакерки и перстни. А чтобы не срамиться перед иноземцами, получающими подобные подарки, государь распорядился преимущественно вставлять в них миниатюры, заказываемые у присланного ради этого в русскую столицу Жана-Анри Беннера, одного из лучших учеников парижского искусника.
В июле 1817 года в «Северную Пальмиру» доставили написанные еще пару лет назад в Париже два больших парадных полотна Франсуа Жерара. Русский государь, «вождь бессмертной коалиции, стяжавший славу умиротворителя вселенной», стоял на фоне романтично клубящихся грозовых облаков, устремив свой задумчивый взор куда-то вправо и крепко сжимая левой рукой ослепительно сверкающий эфес шпаги. На левой
Не менее эффектно изобразил главу Священного союза своей быстрой кистью и английский художник Джордж Доу, приехавший в Россию весной 1819 года, дабы по желанию самодержца запечатлеть для последующих поколений лица сотен выдающихся героев, свершивших во время славной кампании 1812–1814 годов много подвигов ради победы над грозным врагом. Прославленный британец написал посетившего его ателье Александра I на фоне голубеющих далей идиллического пейзажа, причем грозные тучи над головой монарха теперь почти рассеялись, уступив место золотистым от зари облакам с проплешинами лазури небес. Чуть заметна благожелательная улыбка, играющая на устах государя, галантно держащего в левой руке свою треуголку, а на его мундире блистают исполненные Францем Франком воинские награды, выписанные не только тщательно, но и со скрупулезной верностью в мельчайших деталях. Доу не забыл дополнить их парадный ряд австрийским и прусским знаками, учрежденными в память славных сражений 1813–1814 годов, а также жертв, принесенных на алтарь Отечества [89] . (См. цвет. илл. 31.)
89
Александр I – «Сфинкс…»: Изабе – с. 49 (илл.), 232, № 150 (аннотация Л.В. Бардовской); Беннер – с. 229, № 130 (аннотация В.М. Файбисовича); копия К.А. Шевёлкина с Жерара – с. 2 (илл.), 223, № 62 (аннотация Ю.Ю. Гудыменко), Доу – с. 159 (илл.), 215, № 20 (аннотация Е.П. Ренне).
Но недолго провисело творение англичанина в торжественно открывшейся 25 декабря 1826 года Военной галерее, расположившейся в Зимнем дворце рядом с Тронным залом и Большим собором. Почти сразу оно было современниками признано неудачным из-за «нерадивого» рисунка и пренебрежения правилами линейной перспективы, а главное, из-за отсутствия сходства с Александром I. Спустя 12 лет на почетном месте оказалась работа считавшегося в середине XIX века гениальным «королевско-прусского» придворного художника Франца Крюгера, весьма ценимого Николаем I. Берлинскому чудодею удалось написать удивительно похожий портрет победителя Наполеона, руководствуясь лишь работой Джорджа Доу и довольно хорошей маской, снятой с лица покойного самодержца, а также присланным в столицу Пруссии генеральским мундиром Александра I. И вот уже «Агамемнон Европы» уверенно держит поводья гарцующего под ним серо-белого красавца-коня Эклипса, в 1808 году подаренного государю самим Наполеоном при Эрфуртском свидании, а спустя шесть лет въехавшего со своим хозяином в покоренный Париж, виднеющийся на картине кисти Крюгера глубоко внизу в долине, лежащей за царственным всадником. На сей раз блеск точно воспроизведенных военных наград и золота пышных эполет венценосца усиливается нарядным соседством с ними красиво переливающейся голубой муаровой Андреевской ленты [90] .
90
Асварищ Б.И. «Совершенно модный живописец». Франц Крюгер в Петербурге: Каталог выставки в Государственном Эрмитаже. СПб., 1997. С. 13, 32 (№ 9), 33–34 (№ 12), 50 (№ 40), 51 (№ 41), 52 (№ 44), 58 (№ 60), 88, 89 (илл.), кат. № 5. (Далее – Асварищ, «Совершенно модный живописец»).
Ж.-Б. Изабе. Император Александр I. 1815 г.
Холст же Джорджа Доу переместили в мемориальный Александровский зал, готика которого увековечивала рыцарственный Священный союз монархов Европы, а о событиях войны 1812–1814 годов и доблести русских ратников напоминала воспроизведенная на стенах в медальонах из папье-маше знаменитая серия медалей, исполненных графом Фёдором Петровичем Толстым. Великолепие памятного зала неоднократно запечатлевали художники. Творение британца, оказывается, находилось прямо под аллегорическим изображением Александра I в образе Родомысла – славянского божества мудрости и красноречия, покровителя законов и дарителя благоденствия селениям, а также охранителя от грозивших опасностей. Император всероссийский, царивший в первой четверти XIX века, облачен поэтому в «военный древний славянский костюм», дополненный шлемом, в деснице августейший правитель сжимает боевое копье, а левой рукой придерживает круглый щит. Забавно, но благочестивый ханжа, князь Александр Николаевич Голицын, будучи министром народного просвещения, не преминул охаять идею скульптора, поскольку помазаннику Господню придали черты вовсе не уже ставших привычными богов-олимпийцев, как Юпитер и Марс, или хотя бы легендарного героя древности Александра Македонского (в честь коего и назвала своего первого внука Екатерина II), а какого-то «баснословного» языческого божества.