Петербургский сыск, 1870–1874
Шрифт:
Орлов не обращал внимания на последние слова хозяйки.
– Извините. великодушно, но я – агент столичной сыскной полиции и имею к вам несколько вопросов.
– Опять мой Сергей что—то совершил?
– Вот о нем и пойдёт речь.
– Значит, снова набедокурил и что в этот раз? – по её лицу промелькнула тень беспокойства.
– Когда вы видели в последний раз?
– Семь дней тому.
– Он же учится в гимназии здесь, в Кронштадте?
– Совершенно верно, но я отослала его в Петербург там надо было оформить
– На сколько дней он отправился в столицу?
– На два—три.
– Вы не интересовались почему он задержался там?
– Нет, иногда вместо нескольких дней он задерживался там дольше, понимаете, там квартира моего брата, а молодым хочется немного отвлечься от родительской опеки, вот я и не препятствовала тому, что он задерживался там. Тем более, что он всегда присылал телеграммы.
– Так было и в этот раз.
– Да, но вы, господин штабс—капитан, объясните. что все—таки произошло с моим мальчиком. Он посажен под арест?
– Госпожа Мякотина, боюсь дело обстоит гораздо хуже, – Василий Михайлович остановился и посмотрел в окно, не мог себя пересилить и взглянуть в глаза вдове.
– Господин Орлов, – повысила голос Мария Алексеевна, – что стряслось с Серёжей, в какую историю он попал?
– Вы можете проехать в столицу, чтобы опознать молодого человека, найденного вчера убитым.
Лицо хозяйки перекосилось, она прикрыла рот рукой, глядя на гостя испуганными глазами.
– Нет, нет, – сделал попытку успокоить Мария Алексеевну Орлов, – может быть, это не ваш сын, при нем не было документов, а только квитанция об отправленной телеграмме.
– Серёжа… – только и произнесла вдова, но потом взяла себя в руки, лицо стало непроницаемым. словно гипсовая маска, – когда надо… опознать, – голос стал хриплым и неузнаваемым.
– Если возможно, то сегодня или завтра.
– Хорошо, но я, видимо, не перенесу вида… моего сына, – она запнулась, и на глазах выступили слезы, но она быстро взяла себя в руки, – поедет Венедикт.
– Венедикт?
– Да, это мой средний сын, он на год младше Серёжи, – Мякотина вновь запнулась.
– Когда он сможет приехать?
– Завтра с утра, – и добавила, – первым пароходом.
– Я напишу адрес сыскного отделения.
Мария Алексеевна промолчала.
– Скажите, госпожа Мякотина, у Сергея были приятели в Петербурге?
– В доме, где квартира брата, там Серёжа был дружен с сыном статского советника Нартова Иваном.
– А здесь в Кронштадте?
– Не могу сказать, но скорее всего, нет. У нас никто не бывал, приходили мальчики только к Венедикту.
– Ваш брат проживает в столице.
– Нет, – устало проговорила Мария Алексеевна, сраженная новостью, принесенной Орловым, – мой брат имеет квартиру здесь, в столице, на Сергиевской, в доме господина Ромолова, а сам
– Квартира пустует?
– Там живёт прислуга брата.
– Не скажите, какие бумаги должен был оформить Сергей?
– Толком не знаю, какие—то бумаги у поверенного, Николай Алексеевич хотел, чтобы Сергей пошёл по юридической стезе, поэтому и стремился иногда давать поручения моему сыну, – госпожа Мякотина приложила к глазам платочек.
– Не подскажите фамилию?
– У Подгородецкого, это поверенный Алексея, ведущий некоторые его дела.
– Скажите. я могу поговорить с Венедиктом?
– Он сейчас в гимназии, – и упавшим голосом добавила, – где учился и Серёжа.
– Тогда, не буду тратить ваше время, последний вопрос, – штабс—капитан поднялся, – имя, отчество вашего брата?
– Николай Алексеевич Ребров.
– За сим разрешите откланяться, – Василий Михайлович кивнул головой и направился к выходу.
Хотя до отправления парохода и оставалось время, но штабс—капитан решил не возвращаться в гимназию, а завтра не только предъявить тело для опознания Венедикту, но и переговорить с ним.
По дороге остановился, словно перед ним появилась невидимая стена, и направился в обратном направлении, в гимназию.
Тот же дворник делал вид, что занят делом, исподлобья взглянул на гостя и снова лениво провёл метлой по двору, выложенному булыжником.
Господин Добронравов встретил посетителя уже не так любезно, как накануне, а недобрым взглядом, не сулящим ничего хорошего.
– Я вас слушаю, господин Орлов, – процедил инспектор сквозь зубы, словно испытывал боль.
– Мне хотелось бы получить вашего разрешения на беседу с одним из ваших воспитанников.
Иван Ильич смиловистился, даже лицо подобрело, что сыскной агент не требует, а просит разрешения. Поначалу Добронравов решил отказать настойчивому штабс—капитана, а потом решил, что лучше с полицейским управлением не искать ссоры, пусть разговаривает, неужто от этого дисциплина в порученном заведении станет хуже.
– И с кем из моих воспитанников?
– С Венедиктом Микотиным.
Инспектор объяснил, где найти класс, в котором в данную минуту проходил урок математики, где присутствовал и Венедикт Микотин.
Учитель позволил Венедикту выйти из класса только после того, как Орлов сослался на позволение инспектора гимназии.
Брат Сергея Микотина оказался довольно высоким мальчиком с нескладной фигурой, входящего только в пору взросления юноши. Серые глаза с удивлением смотрели на незнакомца, вопрошая, что тому понадобилось, вроде бы провинностей за ним нет.
– Венедикт, – начал Василий Михайлович, – я – агент сыскной полиции штабс—капитан Орлов.
Мальчик вжал голову в плечи.
– Мне хотелось бы поговорить о твоём брате.