Петербургский сыск, 1874 год, апрель

Москвин Игорь Владимирович

– Мне добавить нечего, – произнёс бесцветным голосом штабс—капитан, словно стыдился, что добавить абсолютно нечего.

– Итак, – Иван Дмитриевич подошёл к столу, постучал пальцами по пачке бумаг и сел в кресло, – итак, мы пока остановились на тропинке, которая вроде бы и бежит вперёд, но она настолько тоненькая, что теряется среди дикорастущего поля. Ладненько, господа, ладненько, но стоять, значит, терять время, которого не так много отпущено нам.

Помощник и чиновник по поручениям позволили и себе присесть на стулья, стоящие подле

стола.

– Иван Дмитрич, как понимаю, у вас есть ниточка? – Произнёс штабс—капитан.

– Слишком зыбкая, – посетовал Путилин, – но не стоит её отбрасывать, а стоит проверить. Нами не проверен Иван Нартов.

– Сосед и давний приятель по петербургской квартире Мякотина?

– Да, той квартиры, где останавливался Сергей Мякотин, когда по просьбе дяди занимался его делами.

– А что с ним?

– В день убийства Иван Нартов не посетил гимназию, где проходит курс обучения. Надо выяснить, где он был, сам он говорить на интересующую нас тему отказался.

– Да, Иван Дмитрич, я проверял, что Нартов в гимназии не был в день убийства.

– Так проверьте, – раздражённо произнёс Путилин.

– Но ведь этим занимался Иван Иваныч?

– Да, Вы правы, но теперь на господина Соловьёва больше не рассчитывайте.

– Но…

– Никаких но, ближайшими днями он будет занят другим делом.

– Понятно.

– Можете рассчитывать только на себя.

– Так точно, – сказал Орлов, военное прошлое иной раз давало о себе знать, – при необходимости можно ли привлечь агентов к расследованию?

– Обходитесь собственными силами.

– Понятно, – теперь уже тяжело вздохнул Жуков.

– Господа, время утекает, а это значит, если мы не возьмём преступника сейчас, то дело останется нераскрытым, так что, господа, за работу.

– Сдаётся мне, милостивый государь Василь Михалыч, что тянем «пустышку» в этот раз, – уже в коридоре тягуче произнёс Миша, уподобляясь говору преступного сословия, – Ваньку стоило бы в покое оставить, нет на нём вины.

– Поживём – посмотрим, – ответил на тираду Жукова штабс—капитан.

– Вам видней.

– Ты себя отделяешь от задания?

– Ни в коей мере, – поспешно ответил Путилинский помощник, – проверим мальчишку, а дальше что?

– Там видно будет, – усмехнулся Орлов, – куда—нибудь да заведёт наша эдакая любознательность. Так что ты на Сергиевскую по моим следам, а я по соловьёёвским – в гимназию.

– А что там проверять, если вы там были?

– Миша, – укоризненно произнёс Василий Михайлович, – зачастую некоторые люди рассказывают при повторном посещении то, что вспомнилось или утаилось. Особенно горничные, которые знают больше самих хозяев. Так что завтра с утра по коням, а нынче, уж прости, устал я что—то, пятнадцатый час на ногах. До завтра, дорогой друг, до завтра!

Сон ушёл прочь, словно его и не было в помине, только вот закрыл глаза и уже за окном прохладное утро. Миша потянулся и резко выскользнул

из—под тёплого одеяла, тело окатила волна прохладного воздуха. Замахал руками, несколько раз подпрыгнул и начал надеватьрубашку.

После стакана горячего чая, выкушанного со вчерашним пирогом с везигой, немного посидел за столом, хотел было газету почитать, но после первых строк, отложил в сторону. Тяжело вздохнул, словно предстояло не на опрос ехать, а тяжёлые мешки на баржу таскать. Вышел из дому, день обещал быть погожим, ни единого облачка, только ласковое весеннее солнце. Собрался отправиться на Сергиевскую улицу. Предстоял очередной день хождения в поисках новых сведений или проверки уже известных фактов.

Горничная у Нартовых была весьма привлекательной молодой особой в накрахмаленном фартуке. Пользуясь служебным положением и привлекательной внешностью, Жуков смотрел на девушку, не опуская наглых глаз, и отметил, что такое положение ей не только приятно, но ни тени неловкости. Напротив, судя по мимолётной улыбке, горничную забавляло столь пристальное внимание к её особе, Сперва возникла нелепая пауза, потом разговор возник сам собой, словно не Миша пришёл с визитом к господам Нартовым, а именно явился к горничной, имея цель – знакомство.

– Доложите господину Ивану Нартову, – произнёс, прокашлявшись, Жуков, при том скрывая смущение.

– Простите.

– Доложите сыну господина Нартову Ивану, что к нему с визитом помощник начальника сыскной полиции Михаил Силантьевич Жуков.

– Очень жаль, – невольно вырвалось у девушки, и она густо покраснела.

– Что жаль?

– Прошу прощения, но Иван Тимофеевич отсутствуют.

– Где я могу его найти?

– Они с утра в гимназии.

– Так, так. Скажи—ка мне, – и Миша пристально посмотрел в глаза девушки, словно выпытывая у неё имя.

– Вера, – и она согнула правую ногу, а левую отвела в сторону, как учила хозяйка.

– Скажи—ка мне, Вера, – улыбка летала по губам Миши, – Иван всегда дисциплинирован и всегда посещает гимназию?

– О да, – глаза доверчиво смотрели на путилинского помощника, – Тимофей Иваныч в этом отношении строг.

– А разве четвёртого числа не приносили телеграмму из гимназии?

Лицо девушки ещё не освободилось от пунцовости, как новая волна окрасила не только лицо, но и шею. На глазах выступили предательские слёзы, горничная сложила на груди руки.

– Не выдавайте меня. Господин Жуков, не выдавайте.

– Хорошо, только возьми, Вера, в соображение, что мне нужна правда и я не собираюсь никого подводить под монастырь, только, если, – он умолк и продолжил, – здесь нет преступного деяния.

– Почему?

– Ну, полноте! Вера, ещё спрашиваешь. Покрывать преступления я не в праве.

– Иван Тимофеевич? – Она всплеснула руками. – Да не может такого быть7

– Вера, я ничего не утверждаю, но мне необходимо знать, где бывает Иван, когда не появляется в гимназии?