Петька Дёров(изд.1959)
Шрифт:
Занятый в основном хозяйственными обязанностями, Петька пользовался любым случаем, чтобы прикоснуться к настоящей боевой жизни партизан. Заметив страсть мальчика к оружию, то один, то другой боец отряда показывал Петьке свой автомат или винтовку, рассказывал, как обращаться с гранатой. И так, исподволь, Петька в короткий срок выучился стрелять. Убедившись в том, что ему можно доверить оружие, старшина Синицын, с разрешения командира, дал Петьке автомат, легкий такой, «ППС». Радости Петьки не было границ. Он не расставался
Петьку любили все партизаны. Но сам он особенно привязался к командиру разведки — Василию Николаевичу Белову. Частенько мальчуган приходил к Белову в избу, садился в уголок и слушал. Всё здесь было ново, все интересно. Петьку волновали рассказы о том, как кто-либо из разведчиков сходил в расположение немцев и достал «языка».
Сперва Петька не совсем понимал, что такое «язык». Как это можно поймать язык, привести его? Отрезать язык у немца, что ли? Наконец, Петька осмелился спросить об этом у Белова.
— Дядя Вася, что это за язык такой, за которым разведчики ходят?
Белов, серьезный мужчина с усами, как у Буденного, посмотрел на мальчика.
— А ты как думаешь?
— Я думаю — вот!
И Петька, разинув рот, простодушно показал Белову язык.
Тот расхохотался. Петька смутился.
— Язык, Петя, да не тот.
И, подсев к мальчику, Белов рассказал Петьке, что называется на войне языком и зачем его добывают.
— Посылаю я, командир разведки, группу разведчиков и приказываю достать языка. На другой день приводят они немцев, солдата или офицера, — все равно, только живого, который может рассказать то, что нам нужно узнать. Вот эго и есть «язык». Но добывать языка— дело опасное. Нелегко язык достается.
Петька готов был без конца слушать Белова, засиживался у него до ночи, пока за ним не приходил Батя и не начинал браниться.
— Ты что это, Василий Николаевич, хочешь у меня моего помощника совсем отнять? Не отдам!
И сердито уводил Петьку спать.
Но мальчика всё больше тянуло к разведчикам. Вот там настоящие боевые дела! А у дяди Вани что? Всё по хозяйству, да по хозяйству… Надоело ему быть постоянно около дяди Вани, заготавливать продукты, ездить за сеном и дровами, гонять корове места на место. Ведь в отряде было и стадо, крестьяне, спасая скот от немцев, сдавали его под охрану партизан. Петька понимал, — стало надо сохранить, этим он поможет борьбе с фашистами. Но всё же его тянуло к разведчикам, хотелось принимать участие в настоящих боевых действиях.
«Эх, был бы я большим», — часто мечтал Петька.
В своих мечтах он видел себя похожим на лихого командира второй роты Семенова, славившегося своей бесшабашной удалью: нарвавшись с десятком партизан на крупный отряд фашистов, Семенов перебил много врагов, человек пятнадцать взял в плен, вышел из боя невредим и без потерь вывел своих партизан.
— А кто такой Семенов, Николай Трофимович? — говорил Петьке Батя. — Бывший смирный сельский учитель Порхозского района. Раньше мухи не убивал — жаль было. Только и знал, что детей
На его собственных глазах фрицы повесили его молодую жену, потому что она была коммунисткой, работала в райкоме партии инструктором.
— А он, Семенов, разве непартийный? — прервал его Петька.
— Тогда не был партийным, а теперь стал, — ответил Батя. — Место жены занял. Немцы думали его запугать. Заставляли в Порхове школу немецкую открыть. Среди населения он, видишь ли, большим уважением пользовался, вот они и рассчитывали этим на людей повлиять, — Семенов, мол, и от жены-коммунистки отступился, и сам нам служит. А он — крепкий человек. Для виду согласился, а ночью поджег школу, в которой немцы после пьянки уснули, и подался в лес, к партизанам. И попал как раз в наш отряд.
«Вот это герой, — подумал Петька. — А у дяди Вани что?.. Сено, солома, коровы, продукты… и никаких боевых операций.»
И снова, пользуясь каждым удобным случаем, упрашивал дядю Ваню отпустить его к разведчикам.
Наконец, желанное согласие было получено. Радостный и веселый, Петька стал собирать свой вещевой мешок. Дядя Ваня, помогавший ему собираться, вдруг ушел в свою комнату и вернулся с двумя свертками.
— Вот, — сказал он, укладывая их в Петькин мешок. — Тут тебе сахар и ветчина копченая. Береги. Пусть будут как «НЗ»— неприкосновенный запас, на всякий случай.
— Спасибо, дядя Ваня!
И Петька обхватил Батю за шею и расцеловал, как родного отца.
— Идем уж, сынок, — вздохнул Синицын. — Сдам тебя Белову, из рук в руки передам.
Дядя Ваня взял Петькин вещевой мешок, Петька вскинул на плечо автомат, и они пошли на другой конец села, где стоял взвод разведчиков Белова.
— Ну, Николаевич, — сказал старшина Белову, — береги парня, как я берег. Сирота он.
И, повернувшись к Петьке, строго сказал:
— И ты слушай командира. Парень ты смышленый, поймешь, что делать надо.
Старшина ушел, а Петька остался среди разведчиков.
Несколько дней после этого старшина Синицын ходил сумрачный, неразговорчивый…
— Скучает Батя по сынку, — говорили партизаны, сочувственно покачивая головами.
Но и уйдя к разведчикам, Петька не забывал дядю Ваню. Каждый раз после любой операции и разведки Петька прибегал к нему, делился пережитым. Вдвоем они пили чай с сахаром и сухарями, присланными с «Большой земли».
Однако в настоящую разведку Петька попал не сразу. Только спустя много дней командир, уступая настойчивым просьбам мальчика, дал ему боевое задание. Он послал его в соседнюю деревню узнать, не появились ли там немцы.
Петька точно выполнил все наставления Белова и, вернувшись, четко отрапортовал обо всем, что увидел.
Постепенно мальчику стали доверять всё более сложные задания: то проследить за движением машин на большаке, то разузнать данные о немецком гарнизоне, расположенном в какой-нибудь деревне.