Петля для скалолаза
Шрифт:
С этими словами Бэл экскаватором задвинул Машу в туалет. Я втиснулся в тесную кабинку третьим и закрыл за собой дверь.
– Вы не находите, господа, что это очень удобное местечко для ведения деловых переговоров? – оценил Бэл, протискиваясь к унитазу и садясь верхом на крышку.
Я разместился на маленькой раковине, напоминающей плевательницу. Маша встала спиной к зеркалу. Рядом с ее лицом блестела медная табличка:
– Хватит
– Если вы будете ставить мне условия таким тоном, – пригрозила Маша, – то я натравлю на вас своих, как выразился Стас, коллег.
– И ничего, собственно, не изменится! – равнодушно пожал я плечами. – Все твои коллеги уже давно спущены с поводков и с пеной у рта несутся по нашим следам.
– Можешь вернуть деньги добровольно, – предложил Бэл.
– Ага, добровольно, – кивнула Маша. – Покажите мне такого идиота, который бы отдавал деньги добровольно.
– Она не идиотка, – с сожалением в голосе сказал я Бэлу и цвиркнул языком.
– Жаль, – ответил он и схватил ее за левую руку. Я – за правую. Несколько секунд шла тихая и малоподвижная борьба. Потом Маша изловчилась и двинула Бэла коленкой в пах.
– У-у-у-у, обаный бабайиии! – сдавленным голосом выругался фразой покойного друга Бэл и покраснел до малинового оттенка.
– Я предупреждала, – словно оправдываясь, поспешила напомнить Маша, но озверевший Бэл уже с хрустом расстегивал на ней куртку, вытаскивая из нагрудных карманов пачки долларов и кидая их в рюкзак.
– Э-э-э, полегче! – обиженным голосом сказала Маша, когда я задрал к подбородку ее свитер и стал вытаскивать пачки из-за лифчика. – Что за обращение с молодой и беззащитной девушкой?.. Послушай, а грудь вовсе не обязательно щупать!
– Нужна мне твоя грудь! – пробормотал я, находя за поясным ремнем джинсов еще четыре пачки, прикрытые рыхленьким Машиным животиком.
– Вот наглец, а!! – задыхаясь от возмущения, произнесла Маша. – Моя грудь ему не нужна! А кто прошлой ночью… Ай!!
Бэл запустил свою огромную лапу девушке под мышку и извлек оттуда еще две пачки, непонятно каким образом закрепленные.
– Стой, мужики! – задвигалась Маша, когда я уже был готов приняться за «молнию» на ее джинсах. – Подождите! Дайте дух перевести! Вы уже сняли с меня почти все.
– Пересчитай! – приказал мне Бэл. Голос его был все еще сдавленным, а ноги он держал буквой Х, словно хотел по малой нужде.
Я принялся считать деньги, складывая их на дне раковины. Пачки банкнот вскоре заполнили ее доверху.
– Четыреста сорок, – доложил я.
– Продолжим, – угрюмо произнес Бэл.
– Стоп! Стоп! Стоп! – заволновалась Маша. – Ребята! Мужики! А может быть, за оставшиеся деньги я чем-нибудь другим с вами рассчитаюсь?
– Послушай, Стас, – сказал Бэл. – По-моему, она очень высокого о себе мнения.
– Чрезвычайно высокого, – подтвердил я, расстегивая
Когда обнажились ее покрытые мурашками озноба розовые ляжки, Маша сказала:
– Я сама! И отвернитесь, наглецы!
Мы с Бэлом, снисходительно искривив физиономии, отвернулись, на всякий случай ссыпав пачки из раковины в рюкзак. Маша долго шуршала одеждой и купюрами, после чего разрешила:
– Можете повернуться.
Раковина снова была наполнена пачками серо-зеленых банкнот. Я быстро пересчитал деньги.
– Двести двадцать.
Бэл прищурился, глядя на потолок кабины и беззвучно шевеля губами.
– Итого она отдала нам… шестьсот шестьдесят тысяч баксов.
– А что? Разве не верно? – торопливо заговорила Маша, застегивая джинсы и заправляя в них свитер. – Каждому по триста тридцать. Значит, вам – шестьсот шестьдесят.
– Ну, если быть точным, то каждому полагалось бы по триста тридцать три тысячи триста тридцать три бакса, тридцать три цента, – поправил Бэл. – Но это мелочь. Ты ошиблась принципиально. Мы будем делить на четверых.
Даже я не сразу сообразил, кого еще имеет в виду Бэл.
– Что?! – протянула Маша. – На каких это еще четверых? Я не знаю и знать не хочу никакого четвертого!
– В каком смысле – на четверых? – в свою очередь спросил я.
– Мы поделимся со вдовой Тенгиза, – твердо ответил Бэл. – Мы все – впрямую или косвенно виноваты в его смерти, а потому отдадим вдове то, что ей по праву причитается.
– Не хочу я делиться с какой-то вдовой! – замахала руками Маша. – При чем здесь вдова? Я ее не знаю и не хочу знать!
– Бэл прав, – согласился я. – Это дело чести. Делим на четверых.
– Я не хочу чести!! – запищала Маша. – Нет у меня никакой чести!!
Бэл снова скрутил Маше руки, а я принялся стаскивать с нее джинсы.
– Насильники, – плачущим голосом причитала девушка. – Маньяки… Грабители… Последнее отбирают…
Пачки долларов я без труда обнаружил в колготках вдоль ног. Под широкими мешковатыми джинсами их невозможно было бы различить.
– Мерзавцы, – всхлипнула Маша, в очередной раз застегивая джинсы. – Лучше бы я с Лу сговорилась. Он бы не посмел так жестоко ограбить беззащитную девушку.
После недолгих споров мы пришли к единому мнению: единственное, что мы можем сделать, дабы противостоять злым акулам, так это изменить свою внешность.
Маша надела мою куртку, сплела тугую косичку и закрепила ее шпильками на затылке. После чего сняла с шеи шелковый платок и повязала его на голове таким образом, чтобы ткань не прикрывала уши, а оттопыривала их. Затем нанесла на лицо совершенно немыслимый макияж, и в итоге перед нами предстало абсолютно дебильное существо без каких-либо признаков пола и интеллекта. Потрясенные таким фантастическим перевоплощением, мы с Бэлом раскрыли рты от ужаса, а потом стали давиться смехом. Не то что злые акулы – мать родная не смогла бы узнать Машу.