Петр Алексеев
Шрифт:
В трактире было людно: одни пили чай, другие — водку, и все разговаривали в полный голос.
За соседним столом сидели, сгрудившись, человек шесть. Из тарелок, что стояли перед ними, шел приятный парок.
Яков Яковлев был зол. Приближается пасха, надо детей приодеть, припас заготовить, а денег чуть! Жулик этот Шибаев! Одних гарусных кушаков Яковлев сдал ему двести шестнадцать, а сколько бумажных? Наработал рублей на двенадцать, а получил четыре рубля шестьдесят копеек. Что на них приобретешь? Все надежды на Трофима — если он не выручит,
Явился Трофим. Братья, а ничуть не похожи. Яков длинный, с лицом постным, скучным и глубоко запавшими глазами, а Трофим коротышка, с брюшком и круглым лоснящимся лицом.
— Сказывай, зачем я тебе понадобился.
Так сразу и не скажешь: еще сбежит, когда деньги попросишь.
— Давай раньше чаек закажем, за чаем и поговорим.
— Это для чая-то я пять верст отшагал?
— Можно и водочки заказать, — согласился Яков. — Человек, два стакана!
— Закусочку прикажете? — спросил официант.
Яков вопросительно взглянул на брата.
— Ты заказываешь, ты и выбирай. Хошь воблу, хошь поросенка. Ты хозяин, — скороговоркой откликнулся Трофим.
Якову было тошно: не угостишь — Трофим и слушать его не станет, а угощение денег стоит. А вдруг Трофим откажет, как тогда перед Варварой оправдаться?
— Ты чего, Яков, задумался? Может, у тебя денег нет?
— Как так нет? Есть! Давай нам того, что у них в тарелках. — Он показал на соседний стол.
— Селяночку московскую?
— Вот-вот, селяночку эту самую.
Официант принес стаканы с водкой, две тарелки остро и приятно пахнущей селянки. Братья чокнулись, выпили.
Яков сразу охмелел, и ему вдруг обидно стало за свою извечную нужду, за свой страх перед Варварой.
— Может, еще водки хочешь? — обратился он к Трофиму.
— Можно и еще.
— Человек, еще водки!
— Закусочку прикажете?
— Закусочку? А как же! Тащи поросенка! Как, Трофим? Одобряешь поросенка?
— Хошь воблу, хошь поросенка. Ты хозяин.
— Тащи поросенка!
Выпили по второму стакану, заели поросенком.
Еще обиднее стало Якову: «Кого он угощает? Перед кем унижается? Перед младшим братом, которого всегда считал подлецом: доносчиком в полиции служит!»
— Ты почему молчишь? — набросился он неожиданно на Трофима. — Я тебя водкой пою, поросенком кормлю, а ты молчишь?
— С чего это ты? — миролюбиво спросил Трофим. — Пригласил братца, угостил и вдруг лаешься.
— А ты почему молчишь? Почему не спрашиваешь: «Брат Яков, может, у тебя нужда какая?» Старший брат тебя водкой потчует, поросенком кормит, а ты молчишь! — Вдруг он вскочил. — Кто я тебе? Брат или не брат?
— Яков…
— Сам знаю, что Яков! А ты, подлец, Якова не уважаешь! — Он схватил со стола стакан, швырнул его на пол. — Видал? Так я вас всех!
— Кого это всех?
— И тебя! И Шибаева! И Варвару! Всех!..
Прибежал хозяин.
— Чего, варнак, разошелся?
— Хочу, потому и разошелся!
— Плати и уходи, не то…
Трофим, крадучись, подобрался к двери и исчез.
Яков явился домой поздно. Били ли его, или он подрался с кем-то, не помнит. Тело ныло, лицо — в кровоподтеках. Попало ему и от Варвары — она его и за волосы таскала и по щекам хлестала, но он сносил побои молча, с обычной покорностью. Денег у него не оказалось: Варвара искала и по карманам, и за подкладкой пиджака, и даже в шапке.
Яков свалился на пол и тут же уснул.
Проснулся он рано. Жена, дети еще спали. Тихо, чтобы не потревожить семью, Яков вышел во двор» умылся у колодца, почистился и направился в губернское жандармское управление.
— По какому делу? — спросил у него дежурный.
— К их превосходительству.
«Их превосходительство» генерал Воейков явился к девяти часам.
— Важное сообщение имею сообщить.
— Говори!
— Могу указать вашему превосходительству на одного опасного смутьяна.
— Чем он так опасен?
— Он говорит, что скоро будет свобода, что все сословья сравняют.
— И ты ему поверил?
— Не поверил, ваше превосходительство.
— То-то, чего спьяна не сболтнешь.
— Он не был пьян, ваше превосходительство.
— Значит, дурак.
— Ваше превосходительство! Он еще сказал, что на фабриках живут студенты из господ. Они народ обучают и запретные книжки раздают.
Генерал подошел к Яковлеву:
— Ты где работаешь?
— У Шибаева, ваше превосходительство.
— А смутьян этот?
— Работал у Турне, теперь нигде не работает, ходит по трактирам и народ смущает.
— Звать его как?
— Васильев Николай.
— Как зовут?
— Николай Васильев.
— Где живет?
— Не знаю, ваше превосходительство. Но знаю, где его найти.
— Где?
— На Разгуляе. В трактире Куринского.
— Когда он там бывает?
— По воскресеньям, всегда с утра.
Генерал раскрыл дверь:
— Майора Нищенкова ко мне!
Быстрые шаги с серебряным перезвоном. В кабинет вошел грузный офицер с пушистыми черными усами.
— Переоденьтесь, майор, и вызовите двух агентов в штатском, и отправляйтесь с… Как тебя зовут?
— Яковлев, ваше превосходительство!
— И отправляйтесь немедленно с Яковлевым на Разгуляй.
— Сюда доставить?
— Сюда.
Офицер направился к двери, а Яковлев остался стоять на своем месте.
— Ты чего?
Лицо Яковлева стало сразу жалким, как у нищего, к которому приближается хорошо одетый человек.
Генерал хорошо знал свою клиентуру.
— Майор, — позвал он офицера.