Петр Алексеевич и Алексей Петрович. Исторический роман. Книга первая
Шрифт:
Петр встал, прошелся по кабинету, думая о чем-то своем. Потом обернулся к Долгорукову:
–– Еще раз говорю об одеже, Григорий Федорович. Роскошь – сие, по-моему, признак слабости, телесной и душевной. А мы должны выглядеть деловыми людьми. Я почему хожу в потертом сюртуке? Да потому, что за мной армия висит тучей над Европой. И каждый сие понимает. Но с другой стороны, я не могу сюда приехать всем двором в андреевской ленте и с алмазной звездой на груди, а потом просить багинеты, компасы, инженеров и прочее.
Приедем сюда приватным лицом – покажем русскую
Успокоившийся Долгорукий отвечал теперь более уверено и толково:
–– Тяжеловато с ними говорить, Петр Алексеевич. Никаких реальных угроз мы им создать не можем. Надо обещать послабления в России для голландцев и евреев.
–– Обещай, настаивал Петр.– Послабим везде, где сие будет возможно. Что еще?
–– Пророчествуют нам скорую победу над шведами. Похоже, Карла вовсе выдохся. До сих пор с восторгом необыкновенным говорят о вашей победе при Гангуте.
Петр самодовольно: Не о моей, а о российской.– И вдруг без всякого перехода. – Слышал что-нибудь о царевиче Алексее?
Долгорукий сдвинул плечами, изображая на лице глубокое удивление:
–– А что я должон слышать? – хотя был одним из немногих, кто знал о побеге Алексея от своего брата, бывшего на короткой ноге с царевичем.
Петр тоже сделал безразличное лицо и говорил, как бы между прочим:
–– Поехал в Европу развеяться после смерти супруги, да и запропастился. Видимо, загулял по-молодецки. А отцу переживай. Коль услышишь о нем что-то, немедля докладывай. Подключи своих шпиков. Токмо осторожно. Алексей шибко сердится, ежели я как-то ограничиваю его. Будут спрашивать о царевиче должностные лица, отвечай, как я тебе сказал. Ну ступай с богом.
Долгорукий вышел, и на вопрос коллеги насчет настроения царя буркнул:
–– Как видишь, цел.
Глава девятая. Разговор с Веселовским
Веселовский знавал царя не по слухам. Он был и денщиком у него, и секретарем до Макарова. Адам знал, что настроение царя неисповедимо, особенно по утрам, потому и спорил с Долгоруким, пытаясь пропустить его вперед. Теперь он все же приободрился, повеселел, хотя и выглядел испуганным. Он тоже давно усвоил, что перед начальством надобно изображать трепет и страх, однако, сердце держать холодным. Он научился отличать настоящую опасность от мнимой. Но сейчас положение было непонятным даже для него, опытного дипломата и дельца.
Вот и сейчас венский
–Заходи, Абрам, заходи, – нетерпеливо кликнул Петр.
Веселовский несмело, бочком, вошел в комнату, дрожа, как после холодной воды, и показывая, что он дрожит.
Невысокого росту, пухленький, розовенький, уже почти лысый в свои тридцать пять лет, но с живыми, лукавыми глазами, мастер на острое словцо, продувная бестия, обладатель счастливого умения залезть в любую щель, втереться в доверие к нужному человеку, Веселовский умел добывать ценнейшую информацию, умел представить проигрышную позицию России, как чуть ли ни успех или какой-то хитроумный маневр, и потому его работу очень ценил Петр, хотя и знавал корыстные свойства своего резидента.
– Ванька! – бросил царь в дверь, – никого ко мне не пущать, даже в приемную. И сам не торчи под дверью. Кликну, ежели понадобишься. Уяснил?
– Так точно, Ваше величество, – с готовностью ответил Орлов.
– Здоров будь, Абрам, – царь вышел из-за стола, подошел, пожал руку. Веселовский облегченно вздохнул.
– Как здоровье моего брата Карлы?– спросил Петр по традиции.
–Божьей милостью здоров, Ваше величество, – бодро ответил резидент.
– Сам ты, как вижу, пышешь здоровьем, – не без легкой зависти заметил царь, – даром, что придуриваешься, будто дрожишь, как пес после купания. Есть причины?
Никак нет, Ваше величество. Токмо в присутствии Вас завсегда страх является.
– Честные люди, Абрам, страху не имут, – назидательно произнес Петр, возвращаясь за стол. – Кстати, давно у тебя хотел спросить, чем занимается батюшка твой?
Вопрос был каверзный, не сулящий ничего хорошего. Веселовский навострил уши, опять тревожно екнуло в груди. Он знал, что царь осведомлен о его семье.
– Ваше высочество, мой батюшка содержит ювелирную лавку в Варшаве, –с показной робостью ответил резидент.
– И сколько же годового доходу имеет? – опять последовал ехидный вопрос.
– Рублев пятьсот будет, Ваше высочество,– неуверенно ответил Веселовский, теряясь в догадках. »Наверно что-то пронюхал», – мелькнуло в голове.
– А может, сам ты подрабатываешь в Вене? Нотариусом али изумруды продаешь? Али еще на кого работаешь? – зло допытывался царь.
– Никак нет, Ваше величество. Часу не хватает, все службе отдаю.
– Так за какие такие шиши дворец себе отгрохал? – вдруг взорвался Петр.
– Какой дворец, Ваше величество? Никакого дворца, Ваше величество…Хатынка…домик…ну дом…Для Вены невесть какое здание, Ваше величество.
– Я тебе покажу хатынку, отродье жидовское. Меня предупреждали насчет тебя, но я никого не послушал. И теперь не послушаю, но ежели комиссия доложит, что казенные деньги потратил не по назначению – на спице твоя голова будет сушиться. Может, то деньги, что на постройку посольства у меня выклянчил? Говори!
– Нет, Ваше величество, богом клянусь, что ни единой копейки…себе в куске хлеба отказывал…все ради семейства..