Петр и Феврония: Совершенные супруги
Шрифт:
Город послал за прирожденным князем своим, каялся перед ним, просил вернуться на законное место. Вельможи, отведав горького напитка своевольства, досыта наевшись распрями, теперь молили Петра и Февронию о милости — не оставлять обагренный кровью Муром… И те приняли власть от коленопреклоненных бояр.
Утром, когда слуги собрались грузить с берега на суда пожитки, явились муромские вельможи. Они умоляли: «Господин наш князь! Ото всех вельмож и от жителей всего города пришли мы к тебе. Не оставь нас, сирот твоих, вернись на свое княжение… Господин наш князь, хотя и прогневали, и обидели мы тебя тем, что не захотели, чтобы княгиня Феврония повелевала женами нашими, но теперь со всеми домочадцами своими мы рабы ваши и хотим, чтобы были вы. И любим вас, и молим, чтобы не оставили вы
Неуместно боярам править городом и областью вокруг него. Это может парадоксально прозвучать для современного человека, но… боярину само происхождение не позволяет стать князем, если в роду его не было князей. На престол может взойти только особа княжеской крови. Или в крайнем случае деятель, которого в полном согласии выбрала вся земля. Но если нет согласия, боярину лучше не покушаться на то, к чему ведет его неумеренное властолюбие. Автор «Повести…» вывел на страницах произведения общественную норму своего времени: не стоять стране без государя, а государь должен быть из государского рода.
Через полстолетия после создания «Повести…» историческая реальность Московского государства подтвердила картину «раздрасия» меж боярами, нарисованную гениальным автором. В эпоху Смуты, когда династия московских Рюриковичей пресеклась, разные знатные рода претендовали на трон. Много крови пролилось, немало горделивых аристократов лишилось жизни или же хлебнуло позора, опалы, унижения. Лишь когда вся земля и Церковь высказались за Романовых, связанных брачным свойством с Рюриковичами, они смогли занять престол и, главное, удержаться на нем.
Боярин — знатный слуга. Высший из слуг, богатейший, допущенный к делам большой политики, но всё же именно слуга. А слуге править негоже, править должен господин.
Княжеская чета возвратилась в Муром. С тех пор они правили городом и областью спокойно. Автор «Повести…» рисует портрет идеальных христианских государей, как будто составивших вдвоем одну личность: «И правили они… соблюдая все заповеди и наставления Господни безупречно, молясь беспрестанно и милостыню творя всем людям, находившимся под их властью, как чадолюбивые отец и мать».
Княжеской чете была присуща равная любовь ко всем подданным. Иными словами, они не заводили привилегированных фаворитов. Петр и Феврония чуждались жестокости, гнева и корысти. Управляли Муромской землей кротко, стремились к справедливости, не давали страстям лишить силы ясный ум. Блюдя долг перед Создателем, обильно творили милостыню, заботились о бедных, принимали странников.
Но вот пришло время дряхлости. Оба встали на краю земного срока, и врата смерти начали растворяться перед ними. Как сообщает «Повесть…», Петр и Феврония не желали оставаться на земле друг без друга: «Умолили они Бога, чтобы в одно время умереть им. И завещали, чтобы их обоих положили в одну гробницу, и велели сделать из одного камня два гроба, имеющих меж собою тонкую перегородку. В одно время приняли они монашество и облачились в иноческие одежды. И назван был в иноческом чину блаженный князь Петр Давидом, а преподобная Феврония в иноческом чину была названа Евфросинией».
Для Руси обычай одновременного пострижения супругов не являлся чем-то необычным. Так было, скажем, с родителями преподобного Сергия Радонежского. Неизвестно, порадовал ли Господь Бог Петра и Февронию потомством, но по обычаям русской древности они могли принять иночество и после того, как дети их подросли, сделавшись самостоятельными людьми.
Бывало и так, что князь при жизни отказывался от власти и уходил в монастырь из соображений благочестия. Например, в начале XII века так поступил удельный князь Луцкий Николай Давыдович.
Петр и Феврония, одновременно приняв монашество, да еще и сделав это до того, как попали на смертный одр, не совершали нравственной революции. Но они следовали традиции, которая чрезвычайно высоко задирала планку духовных требований к христианину из самых верхов общества.
Однажды инокиня Евфросиния, бывшая государыня муромская, вышивала лики святых на воздухе для соборной церкви [8] . Работу ее прервал посланец инока Давида. Он передал
8
Матерчатый плат, которым покрывается литургическая посуда.
Явился гонец во второй раз: «Недолго могу ждать тебя». На третий раз призыв его напоминал крик: «Уже умираю и не могу больше ждать!» Женщина как раз заканчивала вышивание святого воздуха: «Только у одного святого мантию еще не докончила, а лицо уже вышила».
Такой зов она уже не могла оставить без ответа и новой отсрочки попросить тоже не могла.
«И остановилась, — рассказывает „Повесть…“, — и воткнула иглу свою в воздух, и замотала вокруг нее нитку, которой вышивала. И послала сказать блаженному Петру, нареченному Давидом, что умирает вместе с ним… Помолившись, отдали они оба святые свои души в руки Божии в двадцать пятый день месяца июня. После преставления их решили люди тело блаженного князя Петра похоронить в городе, у соборной церкви Пречистой Богородицы, Февронию же похоронить в загородном женском монастыре, у церкви Воздвижения честного и животворящего креста, говоря, что, так как они стали иноками, нельзя положить их в один гроб. И сделали им отдельные гробы, в которые положили тела их: тело святого Петра, нареченного Давидом, положили в его гроб и поставили до утра в городской церкви Святой Богородицы, а тело святой Февронии, нареченной Евфросинией, положили в ее гроб и поставили в загородной церкви Воздвижения честного и животворящего креста. Общий же их гроб, который они сами повелели высечь себе из одного камня, остался пустым в том же городском соборном храме… Но на другой день утром люди увидели, что отдельные гробы, в которые их положили, пусты, а святые тела их нашли в городской соборной церкви… в общем их гробе… Неразумные же люди как при жизни, так и после честного преставления Петра и Февронии пытались разлучить их: опять переложили их в отдельные гробы и снова разъединили. И снова утром оказались святые в едином гробе. И после этого уже не смели трогать их святые тела и погребли их возле городской соборной церкви… как повелели они сами — в едином гробе, который Бог даровал на просвещение и на спасение города того: припадающие с верой к раке с мощами их щедро обретают исцеление».
Не напрасно говорят, что браки заключаются на небесах. Венчаясь, муж и жена как будто протягивают нити между собой и Небом. Нормальный христианский брак рассчитан на любовь прочную, долгую, смиренную и всепрощающую. На то, что нити, соединяющие супругов и Бога, будут только крепнуть от времени. Поэтому в православном понимании развод или супружеская измена представляют собой нечто катастрофическое: со стоном рвутся нити, скрепляющие человека с тем, что намного выше его, взрываются звезды, гибнут планеты, рушится мир… Светская семья строится на желании удовлетворить телесную потребность и на функционировании статей семейного права, ну в лучшем случае, на близости интересов. Поэтому она столь непрочна. Христианская семья воздвигает между двумя людьми общую вселенную с небесным Отцом в зените. Поэтому она на порядок прочнее.
Иной раз и смерть не в силах разрушить ее.
Глава 2
ЗАГАДОЧНЫЙ АВТОР «ПОВЕСТИ О ПЕТРЕ И ФЕВРОНИИ МУРОМСКИХ»
История Петра и Февронии Муромских представляет собой уравнение, в котором на каждую известную величину приходится по дюжине неизвестных.
Вроде бы легче всего распутывать этот клубок, потянув за ниточку авторства. Зная, кто автор, зная биографию его, идеи и пристрастия, проще понять, какие мысли заложил он в свой текст. Получается нечто наподобие незамысловатого детектива, в котором главный свидетель без страха садится перед следователем за стол, щедро делится своими воспоминаниями, а если где-то сбивается, то ошибки его и недоговоренности нетрудно распознать.