Петр I. Предания, легенды, сказки и анекдоты
Шрифт:
До чего ему пошла грамота! Он лучше учителя все изучил. Тот глядел, глядел… «Слушай, — говорит, — я тебя не могу больше учить; если хочешь, иди в наверситет, высшую науку изучать».
Ну, ладно. Живет в монастыре. Похаживает, посматривает, а монашки закидывают глазки, молитву стали забывать. Наконец, приходит игуменья и говорит:
— Мой милый, тебе семнадцать лет, ты уж мужчина, мы не можем тебя больше здесь держать.
А учиться до чего был горазд: играет на гитаре, на арфе и выучился петь — так поет, что закачаешься. А он как
— Как же, — говорит, — мама, не могу с вами расстаться.
— Ну, — говорит, — здесь нельзя. Вот твои пять тысяч рублей (мать твоя неизвестная оставила), я их не утратила, получи, тебе пока хватит, пока на службу не определишься.
Он получил пять тысяч, пошел с учителем попрощаться. Учитель подарил ему арфу, гитару.
Нанял он подводу, выехал в Петроград. Походил по Петрограду, остановился в гостинице. У содержателя ее была дочь — хорошая, красивая. Откупил он себе номер, живет. Вот один раз заиграл он на арфе. Что ты! И на гитаре играет — да какой у него золотой голос! Народ прямо не может пройти. Окошко открыто, толпа прямо всю улицу запрудила, полицию вызвали.
— Папа, — дочь говорит содержателю гостиницы, — вы наймите этого человека, может быть, он займется со мной музыкой. Ты смотри, как он рассыпается — и я могла бы так играть.
Ну, он пошел. Заходит к нему:
— Молодой человек, моя молодая дочь хочет тоже научиться этой музыке; не пожелали бы вы с ней заняться?
Тот рассмеялся.
— Почему же, — говорит, — можно заняться, если она хочет. Я сам до сих пор учился да хочу вот отдохнуть, пока подыщу себе место.
— А сколько будет стоить это удовольствие?
— Ну, уж это сколько вы положите.
— Ладно, я сделаю так: вот тебе двести рублей в месяц и стол готовый.
Ну, он молодой человек, и она девица молодая. Играть-играть, да заиграли и совсем другую штуку. Вот один раз сидят, обнимаются, а мать его, Лидия Меншикова, уж все сведения собрала, когда и куда он должен приехать. Она туда-сюда, по гостиницам, по трактирам — нет и нет. А по городу слава идет, что в такой-то гостинице молодой музыкант и певец, какого еще свет не производил. Вот она в эту гостиницу и пыхнула.
— Не проживает ли у вас восемнадцатилетний человек здесь?
Хозяин подходит:
— Да, вот в пятом (или там шестом) номере дочь мою музыке обучает.
— Приведи, мне нужно этого человека непременно видеть.
Повел он ее, подходят к двери тихо. Отворяют, она залетает туда: он сидит на диване, а она у него на правой ноге сидит, обнял ее и целуются.
— Ну, дочка!
Она вскочила, изменилась вся в лице.
— Здравствуйте, здравствуйте, молодые люди! Помогай вам Бог заниматься на музыкальных инструментах.
— Спасибо.
— Ну, давно ты тут занимаешься музыкой?
— Да другой месяц живу.
— Твое имя как? (Павлом Георгиевичем его называют).
— А это, — говорит, — тут кто у вас?
— А это, — говорит, — хозяйская дочка. Она учится на музыке играть.
— Так
Дочка хозяйская села за дверь.
— Да что же, — говорит, — вам угодно?
— Да вот что — я тебе мать! Мне сказали, ты уехал в Петроград. Я тут все гостиницы избегала, не могу тебя найти. Пора уж тебе делом заняться. Хочешь, торговлю я тебе сделаю?
Напротив графа Воронцова уж ей дом был откупленный; она отторговала с ним все постройки, пару лошадей, кучера, повозку, все представила Павлу Георгиевичу: «Вот тебе!» Тогда что тут делать? Выходит, к утру надо приступать. Перебрался он в этот погребок: внизу у него магазин, вверху — жительство. А у графа дочка — красавица (а та брошена уж осталась, с брюшком — выучил он ее на инструментах играть).
Ну, выходит он в погребок, а она выходит на балкон и глаз с него не спускает, хоть оттаскивай. Вот так любуется им изо дня в день, да что ж, глазами, говорят, сыт не будешь. Вот она один раз вышла из террасы, не утерпела и говорит своей фрейлине:
— Ну какой же он милашка! Я бы его прямо в ложке выпила.
Ну, что делать, подзывает она кухарку или гувернантку, говорит:
— Пойди к нему в лавку, возьми там шеру ли, мадеру; мне она не нужна, только посмотри и расскажи мне про него.
Пошла та, забежала к нему в погребок:
— Позвольте мне мадеры бутылку.
Он выставляет бутылку:
— Пожалуйте денежки.
И сам сел и стал играть на гитаре. Посмотрела она его красоту, прибегает:
— Ох, — говорит, — вот это да! Такой красавец, какого редко увидишь и на портрете.
— Ох, дай ты мне свою одежду, я пойду сама посмотрю.
Вот она одевает кухаркино платье, накрывается шалью и отправляется туда к нему. Заходит:
— Вот, — говорит, — подайте мне вина разного! Вот шеру, мадеру и коньяку в три звездочки.
Она сказывает, а он выставляет. Выставил три бутылки, она выбрала. Ну, берет она вина.
— Скажите, — говорит, — господин, как ваше имя?
— Павел, — говорит, — Георгиевич.
— А кто вы такой?
— А я, — говорит, из наверситета учеником вышел; Сейчас вот занимаюсь хозяйством, вот погребок имею. А вы кто такие будете?
— Я, — говорит, — Воронцова гувернантка. Послала меня за вином за этим Воронцова дочь: к ей гости пришли.
Сперва она лицо закрывала, а тут платок сбросила, он глядит — тут кудри, пудры, румяна, белила, духами такими-то заграничными несет; глазки ему так и эдак щурит. Он думает: «Вот покупательница заявилась!» Ну, поговорили, потопталась она (картинка, хоть на стенку вешай).
— До свиданья, — говорит, — идти надо.
— Спокойной ночи.
Ну, приходит она прямо сама не своя, разобрало девку, хочется ей молодца заполучить, да не знает, как. Затворилась в спальне, думала, думала, достает вино из шкафчика, наливает стакан, дербализнула и спит до обеда. Граф Воронцов заходит: что такое? Она напилась с тоски.