Петр II
Шрифт:
Когда начали петь молитвы к причащению, его царское величество вышел из занимаемого им места, принял миропомазание и приобщился в открытых в то время царских вратах.
Совершив это, его величество возвратился на свое обычное место, и тогда произведен был вторичный салют.
По окончании богослужения шествие возобновилось в том же порядке, как и по пути к собору, направившись от этого собора к другой маленькой церкви, которая оттуда совсем близко и в которую заходят, по старинному обычаю, цари, окончив церемонию миропомазания, чтобы воздать перед возвращением в Кремль благодарение Богу, и тогда был исполнен третий общий салют…»
Какое же впечатление произвела на отрока вся эта помпезная церемония? Этот вопрос представляет для нас большой интерес. К сожалению, дать на него точный ответ, опирающийся
Колокольный звон всех городских церквей, пушечная и ружейная пальба свыше четырех тысяч солдат и офицеров на Ивановской площади Кремля, блеск новеньких мундиров конногвардейцев, а также вельмож, присутствовавших в Успенском соборе в парадном одеянии, благолепие духовенства должны были оставить в душе подростка неизгладимое впечатление. Перед ним склоняли головы, его благосклонного взгляда искали седовласые вельможи и израненные в сражениях генералы. С амвона звучали приветственные слова духовного пастыря Феофана Прокоповича: «Мы же, подданные твои всякого чина, яко самодержца и яко высочайшего государя слуги и яко отца отечества чада, когда поздравляем тебя толиким».
Эта мысль давно было усвоена юным Петром. Однако вряд ли нашло отклик обращение оратора к сердцу монарха, призыв действовать в угоду «славе своей и пользе народов», быть любимым подданными и страшным для супостатов, «даруя все дни твои мир, тишину и обилие плодов земных». Короче говоря, можно утверждать, что церемония коронации укрепила отрока в мысли о божественном происхождении его власти, в том, что он волен распоряжаться судьбами своих подданных. Но надетый на его главу царский венец и врученные ему скипетр и держава не могли изменить его, не заставили его задуматься над тем, как этой властью следует распорядиться, не привели его к мысли о том, что он вместе с атрибутикой власти монарха обретал не только право на неограниченную власть, но и нелегкие обязанности. Последнее оказалось чуждо пониманию не только подростка, каким был Петр Алексеевич, но и тех зрелых дам, которым судьбой уготовано было править до и после него — разумею его предшественницу на троне Екатерину I, а также двух его преемниц — Анну Иоанновну и Елизавету Петровну, столь же мало заботившихся о судьбах государства и благополучии своих подданных.
И еще: высказываемые архиереем мысли о необходимости заботиться о тишине, пользе народа, благополучии государства носили абстрактный характер, в то время как знаки преклонения перед императором были столь очевидными, что оказывались доступными пониманию отрока и не требовали напряжения не привыкшего к мыслительной работе ума…
Согласно традиции, коронация сопровождалась пожалованиями. Значительное число их выпало на долю Долгоруких, особо приблизившихся к императору после падения Меншикова. При въезде в Москву фаворит императора Иван Долгорукий был пожалован высшим придворным чином обер-камергера и орденом Андрея Первозванного. Его отца, Алексея Григорьевича Долгорукого, а также Василия Лукича Долгорукого император назначил членами Верховного тайного совета.
В день коронации, 25 февраля, был обнародован указ, облегчавший податное бремя основной массы населения — крестьян: они освобождались от уплаты подушной подати за майскую треть (январь—май) текущего года. В этот же день были повышены в чинах Василий Владимирович Долгорукий и Иван Юрьевич Трубецкой — обоих Петр II пожаловал генерал-фельдмаршалами, а Миниха возвел в графское достоинство. [77]
«Вечером царь прогуливался по улицам города и предместья, называющегося Немецкой слободой, где живут все иностранные министры, — сообщал в своем донесении Маньян, — дома были иллюминированы, и это будет продолжаться несколько дней сряду».
77
Вейдемейер А. Обзор важнейших происшествий в России с кончины Петра Великого до вступления на престол Елизаветы Петровны. Ч. 1. С. 93, 94; Феофан Прокопович. Слова и речи. Ч. 2. С. 227.
Казне коронационные
78
РГАДА. Ф. 1. Оп. 272. Д. 84746. Л. 215.
Как видим, в ведомость не вошли расходы на сооружение на средства казны триумфальных ворот, на ремонт жилых помещений для императора и его сестры, на оборудование Успенского собора помостами и Грановитой палаты столами и прочим для торжественного приема гостей. Не учтены и расходы на переезд императора и его свиты, а также представительниц царствующего дома: Натальи Алексеевны, Елизаветы Петровны, Екатерины и Прасковьи Иоанновны. По решению Верховного тайного совета им было выделено по 20 подвод каждой. К транспортным расходам следует отнести и перевод коллегий из новой столицы в старую: по указу Верховного тайного совета в Петербурге остались конторы коллегий.
Все это стоило немалых денег, но определить их даже приблизительную сумму невозможно.
Глава шестая
Женское окружение императора: тетка, сестра и бабка
В той или иной степени влияние на поведение юного царя и на формирование его характера оказывали члены его семьи. Так случилось, что это были исключительно женщины — его тетка цесаревна Елизавета Петровна, сестра Наталья и, в меньшей степени, бабка Евдокия Федоровна.
Среди названных персон особо следует выделить имя Елизаветы Петровны. Отношения между теткой и племянником заслуживают внимания не столько с точки зрения их исторической значимости, сколько с бытовой и нравственной стороны, ярко иллюстрируя атмосферу, существовавшую при дворе того времени. Елизавета Петровна не пыталась удержать племянника ни от разгульных похождений, ни от страсти к охоте. Более того, ее вполне устраивала беззаботная жизнь племянника, заполненная удовольствиями и развлечениями всякого рода: эта жизнь полностью соответствовала ее собственным вкусам. Если называть вещи своими именами, то царевна, бывшая на шесть лет старше своего племянника, стала его любовницей. Причем не она соблазнила царя, а наоборот, тот влюбился в нее и стал добиваться — и добился! — от нее взаимности.
К тому времени капризный двенадцатилетний отрок уже познал прелести общения со слабым полом. Вообще надо сказать, что Петр был не по годам развит физически. Высокий и хорошо сложенный, он выглядел намного старше своего возраста.
Первым своими впечатлениями о внешности будущего императора поделился французский дипломат Лави. В 1719 году, когда Петру было всего четыре года, он писал в своем донесении: это «один из самых красивых принцев, каких только можно встретить; он обладает чрезвычайной миловидностью, необыкновенной живостью и выказывает редкую в такие молодые годы страсть к военному искусству».
Прусский посланник Мардефельд тоже запечатлел внешний облик великого князя — правда, с чужих слов. В 1725 году он доносил о «прекрасных и замечательных внешних качествах» юного Петра Алексеевича.
«Собою он был очень красив и росту чрезвычайного по своим летам», — извещал свой двор в 1728–1729 годах испанский посол де Лириа. Другие наблюдатели отмечали лишь высокий рост Петра. Маньян в декабре 1728 года писал: «…надо по правде признать, что он так высок и фигура его настолько сложилась, как будто бы было ему теперь 16 или 18 лет, хотя ему идет лишь 14-й год». Ему вторил английский дипломат К. Рондо в ноябре 1729 года: «Он очень высок и силен для своих лет». [79]
79
Сб. РИО. Т. 75. С. 276.