Пётр Машеров. Беларусь - его песня и слава

Величко Владимир Михайлович

Свое видение дальнейшего углубления школьного обучения Машеров изложил в речи на VI съезде учителей Беларуси 4 мая 1978 года. Это был сгусток выношенных им идей, плод работы ума и сердца. Опубликовав ее во всесоюзной «Учительской газете», главный редактор Н. Парфенова прислала письмо, в котором писала:

Дорогой Петр Миронович!

Вспоминаю творческую и вместе с тем деловую атмосферу съезда, Вашу речь, в которой было высказано столько глубоких мыслей о вос­питании детей, о труде учителя, о перспективах школы. И, конечно, незабываема та душевность, подлинная человечность, которой было проникнуто Ваше

выступление.

Наряду с образованием первый секретарь ЦК КПБ несущими опора­ми государства считал науку и культуру. Альтернативы им, подчеркивал он, нет. Передовая наука и культура позволяют обществу жить гордо и независимо. В I960—1970-е годы в республике с одобрения официаль­ных властей складывались научные школы, составившие впоследствии костяк научно-производственных комплексов и крупных центров. Они становились передовым рубежом прогресса. Широкое признание полу­чили исследования наших ученых в области математики, физики, ядерной энергетики, химии, биологии и т. п.

В начале 2009 года Национальная академия наук Беларуси отмечала свое восьмидесятилетие. Выступая на состоявшемся по этому поводу торжественном заседании, лауреат Нобелевской премии Жорес Алфе­ров вспомнил историю о том, как академик Антон Севченко обратил­ся к Петру Мироновичу с просьбой выделить 100 тысяч инвалютных рублей для покупки зарубежного спектрометра. Машерову доложили, что есть только валютные средства, которые предназначены на закуп­ку шведского кафетерия самообслуживания. И тогда Машеров сказал: «Один шведский кафетерий самообслуживания не изменит ситуацию с общественным питанием в городе Минске. Один хороший прибор в лаборатории может изменить ситуацию в целой области науки, поэтому давайте отдадим эти деньги университетской лаборатории Севченко».

Подобных примеров можно привести много. Именно обращение к науке позволило развивать в Беларуси передовые отрасли промышленности (точное машиностроение, приборостроение), разрабатывать важнейшие компоненты космических программ, обеспечивать большой объем заказов военно-промышленного комплекса. Республика являлась пионером в оптических исследованиях, лазерной физике и технике, в ряде направлений электроники. Это было время дерзких мыслей, ори­гинальных проектов, находивших воплощение в новых видах конку­рентоспособной продукции. Стратегия машеровских реформ заключа­лась в том, чтобы вывести Беларусь в интеллектуальные лидеры и ко­ренным образом изменить жизнь людей. Сегодня трудно поверить, что такие грандиозные перемены происходили в регионе, где до Октябрь­ской революции две трети жителей не умели ни читать, ни писать.

Петр Миронович рассматривал культуру как пространство свободы и самоопределения, феномен цивилизационного масштаба. Оберегая культурные архетипы, он оберегал человеческую самобытность, трепет­но относился к великим подвижникам-предкам, связь с наследием ко­торых делает нас духовно богаче и чище. По его просвещенному мне­нию, очень важно, чтобы литература, кино, театр, СМИ, художественная самодеятельность занимали подобающее место в социогуманитарной парадигме, продвигали в массы сокровенные идеалы, укрепляли мента­литет нации. От этих слагаемых в общественном сознании, от чистоты человеческой души зависит, в конечном счете, ход истории.

Да и успех воспитания. Впустите в свой мир Ефросинию Полоц­кую и Кирилла Туровского, Александра Пушкина и Льва Толстого, Янку Купалу и Ивана Шамякина, и вы никогда не будете способны на дур­ные поступки и

мысли. Художественная культура озаряет ум, согревает душу, возвышает человеческое в человеке. Альберт Эйнштейн, ученый с мировым именем, утверждал: чтение книг великого русского писателя Федора Достоевского дало ему больше в смысле научных прозрений, чем изучение специальных работ по физике.

Машеров разделял мысль славного уроженца Беларуси Адама Миц­кевича, подчеркивавшего, что нация свидетельствует о себе через свою классическую литературу. Благодаря произведениям своих великих творцов республика мощно заявила о себе в Советском Союзе и Европе.

У белорусского лидера было ясное понимание того, что литера- тура позволяла вырваться из плена догматики, подняться и увидеть такую модель развития, которая не нарушала бы поле кристаллизации мысли, позволила бы стимулировать экономическую модернизацию и давала бы простор вольному цветению народной жизни. Ведь литература всегда была опорой общедемократического, ценностно ориентированного сознания. Она не только проявляла внимание к «маленькому человеку», но и отстаивала историческое благоразумие, подоинно духовные основания государственности против номенклатурного произвола «больших людей», уповавших на угрозы, силу и жестокость.

Плодотворная культурная политика проводилась с особым тактом. Аристократы духа — писатели, художники, композиторы, артисты — испытывали уважение к власти. Вдохнувшие воздух свободы «шестидесятники», словно бродильный элемент, оздоровляюще действовал на моральную атмосферу белорусского общества. Их творения широко пропагандировались. На презентациях новых книг, спектаклей шел интересный обмен мнениями с участием Машерова. Творческая элита убеждалась, насколько у первого лица республики было сильно пони­мание замысла того или иного произведения, трезвый взгляд на природу происходящих процессов. Неудивительно, что его боготворили за гуманную, человеческую позицию. И любили, даже если в чем-то не соглашались, зная, что никто так не оберегал литературу и искусство, которые благоприятным образом влияли на мировоззрение людей.

Представители творческой элиты могли зайти в ЦК к Машерову и поговорить откровенно. Леонид Левин, один из авторов мемориального комплекса «Хатынь», рассказывал, что министр культуры СССР Екате­рина Фурцева настаивала на сносе уникального творения, как не от­вечавшего требованиям соцреалистического искусства. Заступился Петр Миронович. Более того, он был инициатором выдвижения мемориала на получение Ленинской премии, памятника, который, по словам аме­риканского президента Никсона, стал достопримечательностью страны.

Машеров развеял тучи, сгустившиеся над Русским театром после постановки пьесы венгерского драматурга Имре Мадача «Трагедия чело­века». Это было, как говорил известный режиссер-постановщик Борис Луценко, сложное философское произведение, да еще на грани допусти­мого при господстве атеистической доктрины в освещении прошедших эпох. Борис Иванович взялся за его воплощение на сцене, думая о том, что ему представится возможность попасть в страну, найти могилу отца, погибшего под Будапештом на войне. Премьера была принята публикой на «ура». Однако некоторым функционерам спектакль показался аб­страктным, о чем доложили первому секретарю ЦК. Главхуд попросился к нему на прием. Луценко сумел доказать свою правоту и на всю жизнь сохранил многократно усилившееся восхищение Петром Мироновичем, который понимал театр, поддерживал и поощрял творческих людей.