Петр Первый и его время
Шрифт:
Нельзя сказать, что годы жизни в Преображенском прошли бесполезно и не оставили следа в сознании юноши. Натура увлекающаяся и непоседливая, Петр находил себе занятия, которым отдавался со страстью одержимого. Три увлечения поглощали энергию Петра. Одно из них состояло в привязанности _к ремеслам. Овладевал он ими легко, как бы играючи, и в зрелые годы без напряжения мог выполнять работы, посильные мастерам, по крайней мере 12 специальностей: он был плотником и каменщиком, кузнецом и штукатуром, кораблестроителем и сапожником. Но ничто его так не увлекало, как токарное дело. Здесь он достиг такой
В юные годы у Петра появилась еще одна страсть — военное дело. Началось это еще в детские годы с игрушечных пистолетов и пушек, луков и стрел. Позже на смену игрушечным пушкам и пистолетам пришли настоящие, и Преображенское мало-помалу стало превращаться в военный городок. Сверстники Петра составляли потешные роты, обучавшиеся настоящему военному делу-с пушечной пальбой и стрельбой из пистолетов. Потешные роты потом преобразуются в Преображенский и Семеновский полки и станут вооруженной опорой молодого царя.
Более всего Петра влекло морское дело. Современников и потомков всегда удивляло, как Петр, живя в Преображенском, никогда не видев не только моря, но и большого озера, так пристрастился к морскому делу, что оно оттеснило на второй план все прочие увлечения. Рассказывают, что истоки этой страсти связаны со знакомством с астролябией, а также со старым ботиком, валявшимся в каком-то сарае. Достоинство этого ботика состояло в том, что паруса на нем были устроены так, что позволяли плавать против ветра.
Обучение плаванию на ботике происходило на Яузе, узенькой речушке, в берега которой «судно» то и дело упиралось. Поиски большой воды, где в полной мере можно было овладеть искусством управления ботиком, привели шестнадцатилетнего Петра на Переяславское озеро.
Мать царя, женщина недалекая, но горячо любящая сына, решила остепенить его и лучшим способом для этого считала женитьбу. Семнадцатилетнему Петру она подыскала невесту и быстро женила его. Супругой царя стала красавица Евдокия Лопухина, воспитанная в старомосковском духе, ограниченная настолько, что не могла постичь ни характера своего супруга, ни его чаяний и устремлений. Она была неспособна делить с ним ни радости, ни печали, ибо жила в мире иных понятий и представлений, совершенно чуждых молодому царю. Именно поэтому размолвка между супругами наступила очень скоро — через месяц после свадьбы Петр, оставив в Москве молодую жену, отправился на полюбившееся ему Переяславское озеро.
Петр женился после Ивана. Таким образом, оба царя оказались женатыми, т. е. по представлениям того времени достигли совершеннолетия и более не нуждались в опеке Софьи. Но Софья не имела намерения расстаться с властью. Среди ее сторонников выделялся нетерпимостью глава Стрелецкого приказа Федор Шакловитый, составивший план уничтожения и Петра, и его матери, с тем чтобы страной, как настоящая царица, правила Софья. Среди стрельцов, поддержавших Софью, велись разговоры о том, как будут развязываться события:
— Как я к патриарху войду в палату и закричу, и он у меня от страху и места не найдет, — рассуждал один из них.
Другой заметил:
— Надобно нам уходить медведицу царицу Наталью.
— А за нее вступится сын, — возразил собеседник.
— Чего
Самые решительные из стрельцов предлагали убить царя, бросив в него гранату или подложив ее в сани. Другие находили удобным зарезать его во время тушения пожара — Петр любил гасить пожар, и заговорщики были уверены, что он обязательно там появится.
От разговоров надо было переходить к делу, но, сколько Шак-ловитый ни призывал начать действовать, призывы повисали в воздухе. Не помогли даже хитрости, призванные вызвать озлобление стрельцов против Петра и Нарышкиных.
Ночью подьячий Матвей Шошин, такой же богатырь, как и Лев Кириллович Нарышкин, в сопровождении вооруженных людей разъезжал по улицам Москвы, хватал подвернувшихся стрельцов и нещадно избивал их.
Один из спутников Шошина вопил:
— Лев Кириллович, за что бить до смерти! Душа христиан-Потерпевших доставляли в Стрелецкий приказ, и те, введенные в заблуждение маскарадом, тем более что Шошин был одет в такой же белый атласный кафтан, какой носил Лев Нарышкин, показывали, что стали жертвами бесчинств одного из Нарышкиных.
Отношения между двором в Кремле и двором в Преображенском мало-помалу накалялись и обострились настолько, что достаточно было любого повода, чтобы дать выход накопившейся ненависти. Такой повод представился, в ночь с 7 на 8 августа, когда сторонникам Петра из стрельцов показалось, что в Кремль были вызваны полки, чтобы двинуться в Преображенское и там расправиться с Петром и его потешными солдатами.
Царь не на шутку перепугался. Когда ночью ему сообщили о движении стрельцов в. Преображенское, он вмиг соскочил с постели, побежал в рощу и сидел в кустах до тех пор, пока ему не принесли верхнюю одежду. Он сел на коня и в сопровождении двух-трех человек остаток ночи и утро мчался в Троице-Сергиеву лавру, где за толстыми монастырскими стенами намеревался найти спасение.
Слух оказался ложным. В Кремль были вызваны стрельцы, но не для того, чтобы отправиться в Преображенское, а для защиты Софьи от потешных полков, будто бы двигавшихся в Москву. В итоге переполоха противоречия между соперничавшими сторонами обнажились настолько, что их могла устранить только победа либо Софьи, либо Петра. Друг другу противостояли два вооруженных лагеря: один состоял из стрелецких полков и поддерживал Софью, другой находился в Троице-Сер-гиевой лавре, куда прибыли потешные войска и солдатские полки.
Поначалу силы были неравны — перевес был на стороне Софьи. Но ряды ее сторонников таяли изо дня в день. Она искала примирения и с этой целью отправила в лавру для посредничества патриарха Иоакима, но тот, симпатизируя Петру, остался при нем.
«Послала я патриарха, — делилась со стрельцами результатами своей неудачной затеи Софья, — для того, чтобы с братом сойтись, а он, заехав к нему, да там и живет, а к Москве не идет».
Один за другим оставляли Софью стрелецкие полки, переходившие на сторону Петра. Царевна вынуждена была выдать Петру Федора Шакловитого, который был казнен после следствия. Окончательный удар Софье Петр (точнее, его более опытные сторонники, руководившие его действиями) нанес письмом, отправленным царю Ивану.