Петр Первый
Шрифт:
В общем, Наталья Кирилловна ошиблась и с невесткой, и с родней. Не ошиблась только в плодовитости молодой царицы: в течение первых четырех лет после свадьбы Евдокия родила троих сыновей – Алексея, Александра и Павла. Два младших царевича, впрочем, скончались вскоре после рождения, остался один Алексей. Так что разговаривать с Евдокией Петру, возможно, было не о чем, но в остальном супружество было почти нормальным.
И тут опомнилась Софья: Петрушка женился, супруга его почти тут же забеременела, значит, все мечты о длительном правлении ее самой при потомстве брата Ивана рушатся. Супруга Ивана все никак не могла понести. А «потешных» уже
Яуза и Просяной пруд оказались тесными для ботика, поэтому Петр решил отправиться в Переславль-Залесский, к Плещееву озеру, где собирался заложить первую верфь для строительства судов. Да разве маменька так далеко отпустит? Петр схитрил, как мальчишка: отпросился на богомолье в Троице-Сергиев монастырь и уже оттуда тишком добрался до предмета своей мечты. Увиденное настолько его потрясло, что он, вернувшись, все уши прожужжал маменьке о красотах озера и о своих планах кораблестроения.
Наталья Кирилловна сдалась: разрешила любимому дитятке получить новую игрушку. Для этого были выписаны из Голландии и отправлены в Переславль корабельные мастера. А позже, когда уже совсем потеплело, туда, опять же с согласия матери, вновь отправился Петр. Сохранилось его письмо того времени к матушке:
«Вселюбезнейшей и паче живота телесного дражайшей моей матушке, государыне царице и великой кн. Нат. Кирилловне, сынишка твой, в работе пребывающий, Петрушка, благословения прошу, а о твоем здравии слышать желаю. А у нас молитвами твоими здорово все. А озеро все вскрылось сего 20-го числа, и суды все, кроме большого корабля, в обделке, только за канатами станет, и о том милости прошу, чтоб те канаты по семисот сажен из Пушкарского приказу, не мешкав, присланы были; а за ними дело станет, и житье наше продолжится. По сем паки благословения прошу».
Царевич Алексей родился через год с небольшим после свадьбы, в феврале 1690 г. Евдокия воспряла духом: теперь-то ее лапушка почаще будет дома с семьей бывать, с сыночком богоданным. Тем паче что она опять была в тягости. Наталья Кирилловна рассуждала примерно так же… Но тяга к флотским забавам оказалась сильнее.
На май Петра удалось залучить обратно в Москву, но в июне он уже снова был на озере. То же самое повторилось и в последующие два года: зимой Петр муштровал свои далеко уже не «потешные» полки и развлекался в Немецкой слободе, а ранней весной мчался на Плещеево озеро.
Туда-то и прискакал в 1692 г. его дядюшка Лев Кириллович со страшным известием об очередном заговоре Софьи и ее приближенных против Натальи Кирилловны и Петра и о возможном начале нового стрелецкого бунта. Князь Василий Голицын и Федор Шакловитый подстрекали царевну-правительницу «волчицу и волчонка смертью извести».
Борьба за трон
В России же, пока Петр запускал кораблики, играл в живых солдатиков и бражничал в Немецкой слободе, все громче раздавались голоса, что пора бы власть передать законному царю, что царские скипетр и держава – не для бабьих рук ноша. Любопытно, что имелся в виду «старший царь», Иван, но историки впоследствии эту «неточность» устранили.
Иван Софье не мешал, разве что огорчил рождением дочери, а не сына,
Софья, кстати, пыталась использовать имя «старшего царя» Ивана Алексеевича как знамя борьбы против партии Петра. Но Иван отписал любезной сестрице, чтобы она оставила его в покое, ибо он «ни в чем с любезным братом ссориться не будет».
Получается, в то время никто не считал «старшего царя» слабоумным. Иначе Софье в голову бы не пришло апеллировать к имени младшего брата, чтобы вдохновить стрельцов расправиться с Нарышкиными.
Портрет царевны Софьи Алексеевны. Неизвестный западноевропейский художник
Как ни старался Шакловитый, не озлобились стрельцы против «царевниных супостатов», отказались подписать челобитную к Софье, дабы венчалась на царство, «отшибив» навеки Петра от престола. Но нашлись смельчаки, взялись «извести волчонка смертью», но… опоздали. Куда больше нашлось тех, кто поспешил предупредить молодого царя об опасности.
А Петр бросил мать, беременную жену Евдокию и своих «потешных» солдат, вскочил на лошадь и в одной рубашке умчался в Троице-Сергиеву лавру. На защиту молодого царя неожиданно встало высшее духовенство – архимандрит и патриарх. Святейший патриарх даже напомнил Софье, что она всего лишь правительница при государях.
Воспрянувший духом Петр написал брату: «Срамно, государь, при нашем совершенном возрасте, тому зазорному лицу государством владеть мимо нас!» Призывал брата «государство наше успокоить и обрадовать вскоре» жестко и окончательно, показав, кто есть кто. Волчонок внезапно обернулся молодым, сильным волком – вожаком стаи. А стая требовала крови…
В августе 1682 г. Петр прискакал в Троице-Сергиев монастырь, туда же немедленно прибыли и Наталья Кирилловна с дочерью и невесткой, преданные Петру бояре, стрельцы Сухарева полка и его «потешные» полки. На счастье Петра, влиятельный князь Борис Голицын не поддержал замыслов своего двоюродного брата, а решительно перешел на сторону Петра, увлекая за собой многих других знатных бояр.
Федора Шакловитого приговорили к отсечению головы, Василий Голицын был спасен от смерти двоюродным братом, но угодил в ссылку, Софья оказалась в Новодевичьем монастыре. Месяц лишь минул со дня бегства Петра в Лавру, а уже всем казалось странным, как это они почитали за государыню всего-навсего женщину, так ловко выскользнувшую из мрака терема на свет Божий… Семь лет правила Россией – будто и не было этих семи лет. Коротка память человеческая.
Несколько месяцев, правда, пришлось Петру посидеть семейно в Троице-Сергиевой лавре, спасаясь от последнего стрелецкого заговора, изображать из себя «богоизбранного монарха». В Троице-Сергиевом монастыре бояре последний раз видели Петра таким, каким, по их представлениям, должен был быть царь: чинным, немногословным, величавым.