Петр Великий (Том 1)
Шрифт:
— Это обо мне-то?
— О тебе, государь, разговаривал, и плакал, и Гришку целовал.
— Так уж и архиереи… Вон куда яд досягает! А сие что? — спросил Пётр, указывая на лежавшие на столе тетради.
— Попадья тож принесла.
Царь взял тетради.
— А! «О пришествии в мир антихриста и о летех от создания мира до скончания света», — прочитал он. — Так, так… А вот и «Врата»… Вижу, вижу… Это «врата» в Преображенский приказ, в застенок, на дыбу, — качал он головой. — Все?
— Все, государь.
Заметив, что денщик от страху едва стоит на ногах, царь отрывисто сказал:
— Спасибо тебе, Павлуша, за верную службу А теперь ступай спать. А сам просмотрю сии тетрати. Да! Для чего твоя попадья к
— Боялась, государь
— Ну ступай…
2
Царь, оставшись один, стал просматривать обличительные тетради.
109
…в Преображенский приказ, к князю-кесарю…— то есть к Ромодановскому Федору Юрьевичу (ок. 1640-1717), возглавлявшему «пытанный приказ» и фактически являвшемуся правителем страны в отсутствие царя.
Долго в ночной тишине шуршала грубая бумага писаний фанатика. Пётр внимательно прочитывал и перечитывал некоторые места Он не мог не сознавать, что Талицкий с усердием изувера рылся в старинных книгах. Страницы пестреют ссылками на «Ефрема Сирина об антихристе», на «Апокалипсис», на «Маргерит» [110] . Фанатик всеми казуистическими изворотами старается доказать, что ожидаемый антихрист и есть Пётр Алексеевич.
— Что он все твердит об «осьмом» царе? — сам с собой рассуждал Пётр — «Осьмый царь — антихрист… А Пётр осьмый: он и есть антихрист»… По какому же исчислению я осьмой царь? А! От Грозного Царь Иван Грозный, царь Федор, царь Борис Годунов, царь Шуйский, царь Михаил Фёдорович, царь Алексей Михайлович, царь Федор Алексеевич… Да, я осьмей Что ж из сего?
110
Страницы пестреют ссылками на «Ефрема Сирина об антихристе», на «Апокалипсис», на «Маргерит». — Преподобный Ефрем Сирин (306-376) — родом из малазийского города Нисивина, который в 363 году отошёл к Персии; из Нисивина переселился в город Эдессу. Предположительно здесь он основал библейскую школу и преподавал в ней. Создал толкования на многие библейские книги; сохранились его проповеди, комментарии Нового Завета. Почти все его творения имеют поэтическую форму и были весьма популярны на Руси. Книга «Поучений» Сирина была издана в Москве в 1647 году. «Апокалипсис» — одна из книг Нового Завета, в переводе с греческого — «Откровение». Церковь приписывает авторство Иоанну Богослову. Содержит пророчества о конце света, о борьбе между Христом и антихристом, Страшном суде, тысячелетнем царстве Божьем. «Маргерит» — книга избранных бесед Иоанна Златоуста (ок. 350-407), византийского церковного деятеля; в Византии и на Руси Иоанн Златоуст был идеалом проповедника и неустрашимого обличителя.
И опять зашуршала бумага, долго шуршала.
— Что за безлепица! И сему бреду пустосвята верят архиереи… О, бородачи! А они — пастыри народа!
И он вспомнил случай с епископом Митрофаном.
Царь приехал в Воронеж для наблюдения за стройкою кораблей для предстоящего похода под Азов [111] .
Архиерей встретил царя с крестом. Народные толпы заняли собою всю площадь у собора. Но внимание народа было, по-видимому, больше сосредоточено на маленьком, худеньком, тщедушном Митрофане.
111
…для
Наскоро осмотрев корабельные работы, с которыми Пётр очень торопил, чтобы с полой водой двинуться в поход, он, возвратись во дворец, послал Павлушу Ягужинского просить к себе Митрофана для переговоров о том же кораблестроении, так как Митрофан не только жертвовал Петру значительные суммы на постройку кораблей, но сам соорудил, оснастил и вооружил роскошное судно лично для царя.
Когда Ягужинский явился к Митрофану с царским приглашением, Митрофан тотчас же пошёл ко дворцу. Народ, увидав любимого святителя, который кормил бедноту не только Воронежа, но и соседних селений, обступил своего любимца, теснясь к нему под благословение.
Пётр видел из окна, как Митрофан повернул к фасаду и к крыльцу дворца и вдруг не то с испугом, не то с гневом остановился.
Народ тоже как бы с испугом шарахнулся назад.
И Митрофан не вошёл во дворец. Он быстро, насколько позволяли ему старческие силы и слабые ноги, повернул назад. Народ за ним.
— Что случилось? Беги, Павел, узнай, в чём дело?
— Государь! Его преосвященство сказал: «Не войду во дворец православного царя, когда вход в оный дворец оскверняют поставленные там еллинские идолы, и притом обнажённые».
— А!.. Он осмелился ослушаться моего приказа!.. Так поди и скажи сему попу: если он не явится ко мне, то как преступника царской воли его ждёт казнь!
Возвратился Ягужинский бледный, растерянный.
— Что? Скоро явится ослушник?
— Нет, государь… Он сказал: приму смерть, но не оскверню сан архиерея Божия, — с дрожью в голосе отвечал Ягужинский.
— А! Так будет же смерть!
…И там так же, как теперь здесь, в Кремле, глухо простонал соборный колокол. Долго, долго стоит в воздухе медленно затихающий стон меди… За ним другой, более отдалённый, но такой же зловещий, похоронный, доносится от другой церкви… Замер и этот в ночном воздухе… Ему отвечает откуда-то третий… Стонет и этот… Ясно, звонят по мёртвому, только не по простому…
В полумраке сумерек царь видит в окно, что толпы народа, поспешно и видимо тревожно крестясь, стремятся к архиерейскому дому. Слышится смутный говор. По временам доносятся отдельные фразы.
— Ох, Господи! По мёртвому звонят…
— На отход души…
— С чего бы это с ним?.. Давно ли видели его!..
— Архиерей-батюшка помирает…
— Поди умер уж… О, Господи!
Прибежал Ягужинский, растерянный, бледный, дрожащий…
— Что там? Что случилось?
— Он в гробу, государь… в крестовой…
— Кто в гробу?
— Его преосвященство епископ Митрофан.
— Помер? Преставился?
— Нет, государь, жив…
— Как жив! А в гробу?
— В гробу, государь… Говорит: царь изрёк мне смерть, казнь… Слово царёво не мимо идёт… Сейчас буду служить себе отходную, на отход души.
— Подай шляпу и палку.
Сквозь расступившуюся толпу Пётр быстро вошёл в крестовую и невольно остановился, полный изумления и суеверного страха…
Он увидел гроб, мёртвое, бескровное лицо… Простой сосновый гроб… Голова мертвеца покоится на белых сосновых стружках…
Откуда-то слышатся стоны, плач…
Свет от зажжённых свечей и паникадил поразительно отчётливо вырисовывает мёртвое лицо и cложенные на груди бледные худые руки с чётками.
Вдруг мертвец открывает глаза…
— Государь! — силится приподняться в гробу и в изнеможении опять падает на опилки.
Пётр быстро подходит…
— Прости меня, служитель Божий!
Он осторожно берет Митрофана за руку и помогает ему приподняться.
— Прости… Я в сердцах изрёк слово непутное… На сей раз пусть мимо идёт слово царёво. Я каюсь. Благослови меня, святитель…