Пейзаж с водоёмом и смертью
Шрифт:
– Вот он и припрятал всё на месте, сидя в твоем любимом кресле. Они очень здорово это умеют, – и Ольга полезла под кресло, пошарить в поисках бандитских сокровищ.
А я подумала, что в это кресло уже никогда не смогу сесть. Когда жуткая тайна откроется, нужно будет его – кресло – вынести на помойку. Ольга тем временем показалась из-под моей мебели, растрёпанная и с пустыми руками.
– Пока не удалось, но мы с тобой ещё поищем, как следует. А вообще я считаю, что тебе необходимо сообщить о преступных наблюдателях полиции. Самим нам с ними бороться опасно. Да и смысла нет,
Я послушно развернула бумажку, оставленную мне старшим опером, и принялась набирать номер. У мужика, снявшего трубку с полицейского аппарата, спросила капитана Шмелёва. Эту самую фамилию вместе с капитаном я извлекла всё из той же оперативной записочки. Мужик на том конце как раз и оказался необходимым Шмелёвым, но попросил меня подождать. Положил трубку на стол и долго ещё с кем-то что-то выяснял. Слов я разобрать не могла, звук в трубке был сильно дребезжащий и глуховатый. Когда я уже совсем решила, что обо мне забыли, в трубке раздался утомлённый голос капитана:
– Ну, какие там у вас новости, Ксения Владимировна? Или что-то случилось?
– Тут у меня обнаружились новые обстоятельства: бандиты приставили ко мне соглядатаев. Двоих. И очень, между прочим, очень непрофессионально шпионящих. Так что у вас не будет проблем с их поимкой. Или установлением наблюдения, – и я подробно изложила детали своего контрразведывательного шоппинга и все приметы соответствующих агентов.
На том конце связи долго молчали, и я уже решила, что Шмелёв отключился. И тут он прорезался:
– Вы эт-то… Понаблюдайте, что ли. Вам может померещилось, но если они вас, эт-то… Побеспокоят… То вы звоните. Мы примем меры, значит.
Звучно скрипнув от злости зубами, я шваркнула трубкой об стол, не попрощавшись с начальником Шмелёвым.
– Ну что он тебе такого сказал, что у тебя с лица последняя краска слезла? – осведомилась Ольга.
С трудом подбирая слова, я изложила тётке содержательную речь капитана, кое-где добавляя некоторые выражения от себя, нисколько не заботясь о нежных ушах моих хорошо воспитанных кошек. К концу своего рассказа я уже сообразила, что на Шмелёва можно пожаловаться Сержу Горюнову. Всё же он довольно долго был в меня влюблён и вряд ли теперь захочет, чтобы я погибла от рук неизвестных бандитов. И я снова схватилась за телефонную трубку.
Объяснять приятелю суть возникшей у нас с Ольгой проблемы мне пришлось длинно: во-первых, после всего случившегося я уже сильно нервничала. А во-вторых, я всё время сбивалась на комментарии. Непонятные, но со всеми плохими словами, какие мне удалось освоить за свои тридцать с хвостиком лет. После очередного «блина» Серёга врубился, хихикнул и изрёк:
– Не бойсь, Ксюха. Эти тебя не тронут. К тебе ж полицейскую охрану приставили, совершенно точно тебе говорю, – и друг детства отключился, не дожидаясь от меня нового потока словесных упражнений.
Две чашки крепкого кофе, сваренного заботливой родственницей, привели меня в неопасное для общества состояние. Теперь мне стало понятно, почему я так быстро расшифровала своих преследователей: ясное дело, в полиции оклады у шпиков гораздо меньше, чем в бандитских группировках. Тех бы я дольше вычисляла.
– Оль! Давай в кино, что ли, сходим, а то я больше не могу этого выдержать.
Мы на всё плюнули и ушли в кино, не вымыв даже чашки от кофе. Что было очень нетипично для дисциплинированной пани Ольги.
***
Сказать, что фильм, просмотренный нами в кинотеатре «Художественный», меня разочаровал, значит не сказать ничего. На экране долгих два с половиной часа отрицательные бандиты с квадратными лицами и маленькими тёмными глазками, успешно пристрелили трёх человек, ещё по двадцати столь же успешно промазали, изнасиловали одну молодую отрицательную блондинку и тщетно пытались изнасиловать двух положительных брюнеток среднего возраста. В это же самое время положительные полицейские с квадратными лицами и большими голубыми глазами отважно спасли положительных брюнеток и отрицательную блондинку, которая тут же сбежала, благополучно пристрелили штук двадцать бандитов и взяли живыми оставшихся троих. В конце фильма самая пожилая брюнетка вышла замуж за главного полицейского, и они вместе пошли навещать сильно раненого приятеля. И ещё ценные наблюдения: между перестрелками бандиты что-то важное украли, а полицейские это же самое долго искали. А что, я так и не поняла.
Выходя из кинотеатра, я очень хотела ярко выразиться, но мой запас плохих слов за день очень сильно поистратился. И я решила сохранить немногие оставшиеся на всякий важный случай. Такой случай мне очень скоро представился…
***
По дороге домой мы с Ольгой обсуждали погоду, близких и дальних родственников, последние книжные новинки. Избегали только двух тем: событий сегодняшнего утра и нашего недавнего культурного развлечения.
Не могу сказать, что на пороге собственного дома меня охватило нехорошее предчувствие, потому что оно было совсем уж скверным. Трясущимися руками я долго не могла всунуть ключ в замочную скважину. А потом долго не могла его повернуть ни в какую сторону. Что-то случилось с замком. Когда нам, наконец, удалось войти в квартиру, я невольно застонала и окончательно истратила оставшиеся у меня в запасе скверные лексические единицы.
Квартира напоминала поле битвы всех тех персонажей, которых мы только что наблюдали в кинематографическом шедевре. Все мои вещи были вытряхнуты с их законных мест и валялись там и сям безобразными кучами. Мебель была сдвинута с мест, два стула перевёрнуты, на столе валялись осколки какого-то предмета стеклянной посуды. Остальные бьющиеся предметы сбились в кучку на полках буфета. Не пощадили даже Ольгин чемодан, вытряхнув всё её элегантное барахло на ковёр. На лучшей Ольгиной юбке сидела взъерошенная чёрная Алиса и вопила в соответствующих кошачьих выражениях, что она обо всём этом думает. Из-под дивана выглядывал хвост трусоватого Рыжика.
Когда моя побледневшая тётка уже сидела в кресле, сжимая виски тонкими пальцами и лепеча что-то по-польски, я уже почти пришла в себя. И бросилась набирать номер телефона майора Горюнова, твёрдо решив по своей воле с остальными представителями власти больше не общаться.
Глава 4. Я снова становлюсь свидетелем преступления
После долгого ожидания в трубке послышался лёгкий щелчок и, наконец, такой родной голос Серёги. Правда, заметно недовольный: