Пиар по-старорусски
Шрифт:
А Пашка между тем, уверенный, что никто его не заметил, зашёл в лавку, где торговали сарацинским товаром, купил нездешней травки кус-кус, коя, как известно, от зубной боли – первое дело, и вернулся в боярский терем.
А шапка Аскольдова в тот же вечер оказалась у Докуки и утром была отправлена Простомиру. Повёз её, как и велел волшебник, Вася Зуб, а сопровождали его, как и положено, верные Федя Пасть Порву и Киря Упал Отжался… Дорога на этот раз была без приключений, только Киря порой, усмехаясь, что-то с хамской улыбочкой на лице кричал в лес на нечеловечьем языке, а в лесу оскорблённо посвистывали и поухивали неизвестные голоса.
Простомир шапке обрадовался, довольно заурчал и уволок её сразу к себе в избушку, велев гостям ждать на улице. Он так торопился, что даже не огрел привычно Кирю дубиной… Отсутствовал он недолго, а вернувшись, велел Кире и Феде ночевать во дворе, а Васю пригласил в дом.
– Слушай меня, сынок. Всё будет, как я сказал. Я уж постараюсь. Но и вы постарайтесь. Как узнаете, что я всё сделал, как уговорились, сразу народ подымайте. Ну, не мне тебя учить, ты ведь в этом деле дока. Смотри, не подкачай. Если Аскольдушка оправдаться успеет, не сносить вам головы, ой не сносить. Сразу всё откроется, а на расправу люд новоградский ох как скор! До меня им, конечно, не дотянуться, а вы будьте в опаске. Если что – тикайте сразу. Ну, шучу, шучу. Никуда тикать не надо будет. Спроворим мы с тобой всё ладно. Значит, через семь дней перед обедом?
– Да, мы с Докукой так рассчитали. Через семь дней на обедне сам владыка Пафнутий молебен будет служить по поводу давнишней победы над ливонцами. Там все именитые бояре соберутся и многие из простых.
– Вот и славненько. Делайте своё дело, а я сделаю своё.
На том и порешили. Переночевали у Простомира, а утречком тронулись в обратный путь. Семь дней до назначенного времени пролетели незаметно. В условленный день на обедню по случаю давней победы над ливонцами Софийский собор был набит битком. На почётных местах стояли самые именитые бояре, были там и Михайло Докука, и Филипп Соловей, и боярин Аскольд. Заклятые враги, едва кивнув при встрече, в дальнейшем как будто не замечали друг друга. Владыка Пафнутий начал службу. Всё шло своим чередом, ничто не нарушало старинный, прадедами заведённый порядок. Служка размахивал кадилом, трещали свечи, голосили певчие, паства привычно ковырялась в носу, дожидаясь окончания службы… Внезапно в церковь, словно пьяный в трактир, вломился здоровенный мужичина с вымазанным сажей лицом и завыл:
– Ратуйте, православные! Боярин Аскольд… Что вытворяет… только что в кузнечной слободе!
Все с удивлением обернулись на крикуна, а тот продолжал скулить:
– Налетел, как вихрь, говорит, мол, меня кричите на посадника, я вас в обиду не дам! А у самого конь как сатана – чёрный, глаза горят. Да и сам боярин не лучше. Да ладно бы глаза только горят, стал он ещё по дворам скакать, заборы сшибать. Углежога Алёшку в колодец кинул, тот еле выбрался. Спасите, православные, не дайте пропасть от дури боярской!
– Что ты мелешь, – взревел Аскольд, – тут я стою, давно уже, не было меня в кузнечной слободе!
Детина изумлённо вылупил на боярина глаза, закричал:
– Да как же так, православные! И тут – Аскольд, и там – Аскольд!
И тут побелел, как свежая холстина, и стал часто креститься, приговаривая «чур меня, чур». И выбежал из церкви.
– То есть как это – и там он, и здесь? – послышались громкие голоса из толпы, где стояли простые новоградцы, – надо бы разобраться, что за дела творятся в Новограде!
А образованный дьячок Авенир
– Фантом. Без колдовства не обошлось, это точно.
По церкви прошёл ропот, владыку уже никто не слушал. Аскольд, почуяв, что пахнет жареным, стал пробиваться к выходу, расталкивая толпу локтями. Его близкие и дворня помогали протиснуться между людьми. Наконец выбрались на улицу. Аскольд прыг в повозку и – домой. Авось, побуянит люд новоградский да успокоится. А там – браги полные бочки выкатить, да выпить с людишками по-немецки – на брудершафт. То есть на братство. А потом уж разберёмся, кто там по слободам под его видом народ баламутит…
Но нет, не для того Докука с таким трудом подсунул ему Пашку-лекаря, не для того с великой опаской привлёк к делу Простомира, чтобы вот так всё – пшиком, словно сырой порох – и закончилось. И вот пошли по улицам, церквам да торговым рядам Докукины молодцы, крича: «Колдовство! Аскольд с нечистым знается!». Забурлил утихнувший было люд, закричал: «Пошли к боярину, спросим, что за дела!» И подоспела ушкуйная братия, почуяв разбой безнаказанный, подошли молодцы подзаборные с засапожными ножами, кои в иное тёмное время на улицах воровством промышляли. Собралась толпа немалая у терема боярского…
А что у Аскольда? А у Аскольда дело было так. Вспомнил-таки портной боярский, как видел в той лавке лекаря боярского – иноземца Пашку и как в ту же лавку хаживал и с тем же купчинкой беседовал Докука. Рассказал всё боярину. Побледнел Аскольд, всё сразу понял, и куда шапка его подевалась – тоже понял: скорый ум был у него, ой какой скорый. Пожалел горько, что недооценил коварство Докуки. Ай-яй-яй! Надо же так опростоволоситься! Но… не всё ещё потеряно. Велел привести лекаря. Эх, не понял Пашка вовремя, когда настанет час бежать из боярского терема, не понял. И вот – стоит перед грозным хозяином своим:
– Знаю всё, – сказал Аскольд, – сейчас под окнами много чёрных людишек, меня резать пришли. А я этого не хочу, ой как не хочу! Посему сейчас – откроем ставни, и ты всё расскажешь – как шапку у меня покрал, как передал её Докуке, и вообще – кто ты такой есть и для чего вообще сюда приставлен. А не сделаешь – умрёшь вперёд меня.
Побледнел и Пашка. Не ждал, что так быстро и внезапно раскрыт будет. Вместе с тем – быстро смекнул бывший московский дьячок, ушлый и рисковый человечек – коль расскажет он, как дело было, его вместе с Докукой и порешат. Не скажет – порешит его Аскольд, ему терять и взаправду нечего. Отсюда что? А отсюда то, что надо и не так, и не этак. Надо держать сторону Докуки и вместе с тем постараться, чтобы его не зарезали люди Аскольда, пока новоградцы будут ломать ворота-двери. Рисково? Да, рисково, но если выйдет по его, Докука ему за смелость да за верность благодарен будет. А когда такой знатный да богатый тебе благодарен – это очень хорошо. Хорошо и денежно. Всё это быстро смекнул Пашка-лекарь, но виду не подал, лишь сделал испуганные глаза да кивнул головой согласно. Открыл Аскольд ставни, подошёл Пашка к окну. Но не стал он обличать Докуку и оправдывать Аскольда. А вместо этого закричал в толпу:
– Спаси, люд новоградский! Колдун меня порешить хочет!..
Больше ничего крикнуть Пашка не успел, ибо оттащил его Аскольд от окна. Но и этого хватило за глаза. Всколыхнулась толпа, хорошо всем был знаком Пашка-лекарь, ох как хорошо! Многих он вылечил от разных болячек: кому руку сломанную срастил, кому жар лихорадочный сбил, кого на удачу на охоте заговорил. Не зря, не зря Пашка пользовал простых людей, много друзей приобрёл, вот и пригодились. А друзья – они, как ни крути, дороже денег. Особенно сейчас.