Пикассо
Шрифт:
Но на этом история не закончилась. Сцена, о которой мы рассказали, происходила утром. А во второй половине дня Мария-Тереза, успокоившись, снова идет к Пабло, нарушая установленные правила посещения… Она ни словом не обмолвилась о визите к Доре. Зато неожиданно обращается к Пабло с претензией, которая привела его в замешательство.
— С тех пор, как ты обещал жениться на мне, — спокойно заявила она, — ты мог бы уже заняться разводом…
Пикассо стал защищаться, как мог: ему уже шестьдесят один год — разве это возраст для женитьбы? В этот момент неожиданно появилась Дора… Она тут же вмешивается в разговор, пытаясь доказать, что просто не имеет смысла обсуждать женитьбу Пабло и Марии-Терезы.
—
И тогда Пабло, поставленный перед выбором, нежно обняв Марию-Терезу, поворачивается к Доре и заявляет:
— Дора, ты прекрасно знаешь, что единственная, кого я люблю, это Мария-Тереза, она перед тобой…
А Мария-Тереза после такого заявления любовника указывает Доре на дверь:
— А теперь уходите!
И что происходит дальше? Пикассо смакует этот момент…
Дора отказывается уйти.
Мария-Тереза снова указывает ей на дверь. Дора сопротивляется.
Соперницы кидаются друг на друга, толкая друг друга и награждая пощечинами.
Но Мария-Тереза, регулярно занимающаяся физическими упражнениями, определенно намного сильнее…
Она выталкивает Дору на лестничную площадку и с силой захлопывает дверь.
А затем?
А затем ничего не происходит. Мария-Тереза, после того как Пабло сказал ей: «Ты знаешь, как я люблю тебя», фразу, на которую он не скупился, покидает мастерскую и, как обычно, спускается в метро, где смешивается с толпой… А Дора, придя домой на улицу Савуа, бросается на кровать и безутешно рыдает…
На следующий день Пабло звонит Доре Маар, приглашая на традиционный обед в «Каталонце», как будто ничего не произошло. В конце концов, разве женщины, по их собственным словам, не являются «организмом, обреченным на страдания»?
В любом случае, он доволен собой: он умеет их укрощать и манипулировать ими. Он сохраняет обеих любовниц — они полностью в его распоряжении, и он может даже позволить себе удовольствие наблюдать, как они сражаются друг с другом за него…
Но каков же на самом деле этот мужчина, обаятельный и несносный, щедрый, когда не скупой, любезный и эгоист, у которого садизм может легко смениться добротой? Именно это надеялся выяснить Поль Элюар, отправившись 21 мая 1942 года к одному из лучших графологов эпохи, Раймону Триллату. Он просит проанализировать почерк художника, естественно, скрыв личность автора. «Для тех, кто хорошо знает Пикассо, — пишет Элюар, — его вывод очень впечатляет». Вот несколько цитат из записей, сделанных Элюаром, когда Триллат комментировал почерк художника: «Очень нежный и очень жесткий, он игнорирует окружение и спокойствие. Его чувственность, его реакция мгновенна […]. У него возвышенные стремления, но он забывает о них, если может извлечь пользу. Он страстно любит и убивает то, что любит. Он печален. Он ищет выход и побеждает грусть творчеством, созиданием. Радость, счастье ему вредят. Печаль его укрепляет. Творец, безумный творец для одних, возвышенный для других. Выдающийся талант. Не стоит пытаться добиться от него чего-нибудь лестью, так как тогда он становится фальшивым».
В любом случае, Пикассо не относится к тем художникам, которые создают свои творения в полном одиночестве. Ему необходимо окружение, которое его согревает. Его главный визирь — преданный Сабартес, который приходит утром, ожидает пробуждения Пабло, приносит ему почту и газеты. Затем появляется служанка, очаровательная Инес, с подносом с завтраком. Это любимый момент Сабартеса, когда он не делит ни с кем минуты общения с Пабло. Они беседуют и шутят на испанском… а в это время визитеры терпеливо ожидают в вестибюле. Они не все смогут с утра попасть на прием к художнику,
Визитеры делятся на два лагеря, хотя не проявляют друг к другу никакой неприязни, испанцы и французы. Среди испанцев — сыновья его сестры Лолы, Фин и Хавьер Вилато, скульптор Феноса, экстравагантный Ортис де Сарате, широко известный на Монпарнасе, Антони Клаве, художник-сюрреалист Оскар Домингес, неисправимый алкоголик, чей талант проявляется в создании отличных подделок под Пикассо. Многие из этих фальшивых Пикассо уже давно появились в продаже… что вызывает не гнев, а радостный смех Пабло, который не делает никаких попыток приостановить эту незаконную торговлю…
Среди французов, например, такие живописные персонажи, как Жан Молле, возведенный в ранг барона Аполлинером (Аполлинера уже нет, а титул остался). Напомним, что именно барон познакомил поэта с Пабло. Он очень нравился Пабло своим оригинальным внешним видом — полная противоположность Пикассо — изысканный костюм, перчатки, монокль, а источником его существования были комиссионные проценты с продажи самых разнообразных вещей, которые он предлагал с неутомимым усердием, как «случай, который нельзя упускать». Поэт Жак Преве — с неизменно приклеенным к губам окурком и неподвижным взглядом. Жан Кокто, сопровождаемый молодым Жаном Маре и собакой Мулюк; Жорж Юнье, сюрреалист, Кристиан Зервос и его жена Ивонна. Был также Брассаи, который уже подготовил талантливый фоторепортаж о Буажелу и мастерской на улице ля Боэти, а затем он увековечил мастерскую Пикассо на Гранд-Огюстен. Естественно, часто заходили Элюар и Нюш до тех пор, пока осенью 1943 года под угрозой нависшей над ними опасности им не пришлось укрыться в психиатрической клинике.
После шестидесяти Пикассо все больше угнетают мысли о неумолимо наступающей старости. В 1943 году он неожиданно признался Брассаи:
— Скажите мне правду! Мы не виделись какое-то время… Я изменился, не правда ли? Посмотрите, что осталось от моей шевелюры… Когда я смотрю на свои старые фотографии, я прихожу в ужас…
И действительно, если взгляд его все еще живой, то от знаменитых черных волос осталось всего лишь несколько желтоватых волосков.
Одет он был весьма странно, похоже, никто из окружающих его женщин не заботился об этом. Костюмы изношены, карманы обвисли, а чтобы согреться, он надевает жилеты поверх одного или двух пуловеров; воротники рубашек измяты…
— Почему ты не носишь карманные часы? — спросил его как-то барон.
— Да потому, что карманы дырявые, — ответил Пабло со смехом, выворачивая один карман за другим. — Ничего в руках, ничего в карманах, — весело прибавил он.
И действительно, его карманы с дырами. Это потому, что он постоянно загружал их ключами, перочинными ножами, бечевками, зажигалками, пачками сигарет, кусками картона… не говоря уже о камешках, гальке, ракушках, кусочках дерева или коры — всем, что может ему пригодиться при создании какой-нибудь интересной конструкции…
Вот почему он носит часы в маленьком карманчике куртки, прикрепив их цепочкой к пуговице на лацкане. Так носили часы в эту эпоху только некоторые пенсионеры. Но Пабло не хочет менять своей привычки и ни за что не соглашается перейти, как все, на наручные часы с браслетом.
Ну а куда он теперь помещает все то, что раньше было в карманах — ключи, перочинные ножики и прочее?.. Он прочно прикрепляет их цепочкой или карабином к поясу. Прячет ли он по-прежнему деньги в потайном кармане, застегнутом прочной булавкой? По этому поводу, как человек осторожный, он предпочитает не высказываться…