Пикассо
Шрифт:
Фернанда Оливье
Вскоре после приезда Пикассо в Париж он случайно встречает девушку, которая пришла за водой в подвал «Бато Лавуа», где находился единственный на весь дом кран. Ее зеленые миндалевидной формы глаза и правильные черты лица, обрамленного густыми каштановыми волосами, не могли не привлечь его внимания. Он перекинулся с ней несколькими словами, и эта мимолетная встреча привела к первому серьезному увлечению в его жизни. «La belle Fernande» («Прекрасная Фернанда») стала его неразлучным спутником, делившим с ним тяготы жизни и первые успехи в течение последующих шести лет. По ее словам, их первая встреча произошла в жаркий летний поддень; она сидела с подругой в тени каштанов во дворе. Налетевшая неожиданно гроза заставила их искать укрытие. В темном проходе дома им повстречался молодой испанец, жгучего взгляда черных глаз которого невозможно было избежать. Он держал в руке котенка и, улыбаясь, преградил ей путь. Она, к своему удивлению, согласилась заглянуть к нему в студию. К стенам было прислонено большое число выполненных в голубом
У Фернанды был секрет, который она скрывала даже от Пабло. Она родилась полугодом раньше его в Париже; ее родители занимались швейным делом. После смерти матери ей пришлось жить с теткой, которую она ненавидела всей душой. В семнадцать лет она убежала из дома тетки и вышла замуж за скульптора, которого почти не знала. Вскоре он сошел с ума, и ей снова пришлось мыкаться по углам. По словам Фернанды, именно она отказывалась выйти замуж за Пикассо, несмотря на его настойчивые просьбы, не объясняя при этом причины отказа. Когда они вдвоем посетили Барселону, отец был поражен упорным нежеланием девушки связать свою судьбу с его сыном, которому он советовал не оставлять попыток убедить ее изменить решение.
В своих мемуарах Фернанда Оливье рассказывает о своей жизни с Пикассо в ту пору, когда им вместе было немногим более сорока лет. Она правдиво воссоздает картину бурлившей вокруг жизни богемы, приемы у самых разноплеменных ее представителей: у начинающих художников, у которых не было ни гроша в кармане, и у коллекционеров, кошельки которых были набиты туго.
Поразительная красота Фернанды, ее грациозность и уверенность в себе вселили оптимизм и вновь пробудили радость жизни у ее возлюбленного, что не могло не найти отражения в его творчестве. Свою любовь к ней Пикассо выразил в многочисленных ее портретах и рисунках. Со свойственной испанцам ревнивостью он окружил ее вниманием. Она с благодарностью вспоминает горы старых книг, которые проглатывала, сидя неделями в его студии, потому что у нее не было туфель, чтобы выйти на улицу. Как истый андалусец, Пикассо ухаживал за ней, как за новобрачной. Он сопровождал ее повсюду, сам убирал квартиру, ходил в магазин за продуктами. В этой обстановке, вспоминает она, «имея немного чая, несколько книг, кушетку, мало хлопот по дому, я была счастлива, очень счастлива». Фернанда получала удовольствие от ничегонеделания. Правда, она прекрасно стряпала, умудряясь готовить вкусные блюда на маленькой сковородке. Благодаря ее экономности ей удавалось кормить Пабло и его друзей на два франка в день.
Воспоминания Фернанды содержат описание впечатления, которое он произвел на нее и которое небезынтересно воспроизвести. «На первых порах в нем было трудно обнаружить какие-либо особые привлекательные черты. Однако его несколько странная, но неизменная предупредительность привлекала к себе внимание. Он не блистал в окружении людей, но исходящая от него теплота, горевший в нем огонь порождали какой-то магнетизм, перед которым я не могла устоять». Далее она пишет: «Он был невысокого роста, имел темные волосы, сбитую фигуру и постоянно находился в движении. Унаследованные им от матери необычные, глубоко посаженные глаза пронзали насквозь. Его жесты не отличались изяществом, а руки чем-то напоминали женские. Одет он был бедно и неухожен. Спереди густая прядь темных блестящих волос спадала на высокий упрямый лоб, а сзади длинные волосы доставали до воротника потертого пиджака. В своем одеянии он походил одновременно на представителя богемы и на рабочего». Она вспоминает, как однажды зимой, когда у них кончился уголь, они, чтобы согреться, не вылезали из-под одеяла до тех пор, пока живший неподалеку торговец любезно не привез уголь, не потребовав за это уплаты, потому что «ему нравились мои глаза». Они придумывали всевозможные способы, чтобы доставать продукты, не уплатив при этом за них ни сантима. Они звонили в продовольственную лавку, делали заказ и просили доставить продукты на дом. Когда мальчик-посыльный приходил с корзиной, Фернанда из-за закрытой двери кричала ему, чтобы он оставил продукты у двери, потому что она не может выйти к нему, так как раздета. С помощью этой уловки им удавалось выгадать несколько дней, чтобы за это время найти деньги. Как-то их собачка Фрита вернулась домой, держа в зубах связку неизвестно где добытых сосисок.
«Бато Лавуа» представляло собой грязное, неудобное помещение, в котором постоянно стоял гвалт. Зимой здесь застывал в чашках чай, а летом донимала невыносимая жара. Соседи, среди которых можно было встретить художников, скульпторов, актеров, прачек, портных, сутенеров, разделяли одну судьбу. Пикассо вспоминал трагический случай: постоялец дома, поскользнувшись на покрытой снегом крыше, упал вниз и разбился; или, наоборот, курьезное происшествие — чуть не задохнувшийся владелец дымившей в квартире керосинки в порыве ярости выбросил ее из окна. Но, несмотря на бедность и неудобства, жившие в доме постояльцы не утрачивали оптимизма. Эта обитель разношерстной публики сохранила дух сельской жизни с ее близостью друг к другу, сплетнями и накалом страстей. Жизнь, которой жили молодой художник-испанец и его друзья, вписывалась в окружающую атмосферу. Они были приняты как свои всеми жильцами, хотя соседи часто не понимали их странных споров и занятий.
«Ватага» Пикассо
Среди тех, кто по различным причинам переехал из Барселоны в Париж, находились скульптор Пако Дурио, друживший когда-то с Гогеном; худой Рамон Пишот; Зулоага, который считал себя уже сложившимся живописцем; гравировщик Рикардо Канале, прекрасный портрет которого, один из лучших, был позднее
Характер Пикассо и его талант завоевали ему признание и преданность его друзей. Они всегда были готовы прийти ему на помощь, если им позволяли сделать это их скромные средства. Пако Дурио, услышав как-то, что у Пабло не осталось в доме ни крошки, незаметно положил у двери его комнаты банку сардин, буханку хлеба и бутылку вина. Маноло и Анхел де Сото, которым оказывал помощь Макс Жакоб, часто отправлялись в город с пачкой рисунков под мышкой. Они обходили художественные галереи, расположенные на улице Лаффит, в надежде получить несколько франков, которые затем делили между собой поровну. Если им не удавалось продать картины, они искали счастья у торговцев всякой всячиной, таких, как Пер Сулье, бывшего борца и страстного любителя бутылки. Этот колоритный торговец держал магазин напротив цирка «Медрано». Он собрал довольно большую коллекцию картин, которые приобретал, полагаясь на интуитивную любовь к живописи. Его чутье помогло ему открыть для публики многие картины Ренуара, Руссо и даже Гойи. Он стал незаменим для живших в округе художников, не потому, что сделал многих из них богатыми, приобретая у них картины, а потому, что спас многих из них от голода. Художникам всегда удавалось заполучить у него несколько франков, чтобы заплатить за предметы первой необходимости. Но какую цену им приходилось при этом платить! Двадцать франков за десяток блестящих рисунков Пикассо — вот те гроши, которые Сулье предлагал художнику за стаканом вина в ресторанчике, расположенном по соседству с его магазином.
Все попытки достать где-нибудь еще несколько франков заканчивались, как правило, безуспешно. С помощью друга Делатре, у которого был печатный станок и который делал эстампы в период большого спроса на них, Пикассо выпустил серию из четырнадцати гравюр. Различные по размеру, они отличались безукоризненностью исполнения и привлекательностью образов; среди них преобладали Арлекины и артисты цирка. К той же серии относится и гравюра с изображением Саломеи, танцующей перед безобразно толстым Иродом. Сюда же можно отнести и «Скромную трапезу», первоначальная копия которой является в настоящее время одной из наиболее редко встречающихся и наиболее ценных гравюр Пикассо. Серия была выставлена агентом Клови Саго, имевшим небольшой магазинчик на улице Лаффит. Но гравюры не принесли ни их автору, ни агенту ни франка.
В отличие от других художников, которые не упускали возможности выставлять полотна на выставках, Пикассо упорно отказывался выносить свои работы на суд публики. Продажа им картин вызывалась скорее необходимостью. Ему было больно расставаться с ними. Он предпочитал дарить их, нежели торговаться с агентами о цене. В этот период он действительно раздал больше работ, чем продал. Его нежелание выставлять свои работы в какой-то степени объяснялось испытываемой им горечью от неудач первых выставок. В еще большей степени оно объяснялось его убежденностью в собственной гениальности и неуверенностью в ее признании другими. Поэтому он предпочитал гордо держаться в стороне. Даже Воллар, как правило, не показывал работы Пикассо незнакомым, позволяя взглянуть на них лишь избранным.
Уже в 1905 году полотна Матисса, Брака, Вламинка, Дафи, Фриза и Руо можно было встретить на выставках в «Осеннем салоне» или в более модернистском «Салоне независимых». Но Пикассо избегал появляться в столь разношерстной компании. Он не обращал внимания на господствовавшие в то время течения и предпочитал следовать собственным путем. Чтобы как-то прокормиться, некоторые художники подряжались выполнять работы для различного рода иллюстрированных журналов. У Пикассо не было ни времени, ни желания следовать их примеру, хотя однажды он, по-видимому, выполнил какую-то работу для журнала «Фру-фру». В другой раз он согласился нарисовать часть декорации для пьесы «Святая рулетка» Жана Лорэна и его друга Густава Кокио. Поскольку декорации были выполнены неизвестным художником, они были сочтены неудачными и отвергнуты директором знаменитого театра «Гран Гиньоль».
Первые клиенты
Хотя Пикассо отказывался показывать свои работы на выставках, отдельные коллекционеры все же посещали его студию и стали охотно приобретать его полотна. Среди посетивших его отшельническую студию оказались Гертруда и Лео Стайны, которым молодого художника рекомендовал почитатель его таланта Анри Пьер Роше. Выходцы из Америки, Стайны незадолго до этого обосновались в Париже. Со свойственной им страстью они быстро окунулись в мир искусства и литературы. Будучи проездом в Лондоне, Лео Стайн приобрел первое модернистское полотно Вильсона Стиера. Вскоре после этого с помощью Бернарда Беренсона он обнаружил Сезанна в галерее Воллара и приобрел выполненный французским постимпрессионистом пейзаж. Вслед за этим он добавляет к своей растущей коллекции Ван Гога и Гогена, а на «Осеннем салоне» в 1905 году с одобрения сестры приобретает идущий против всех канонов блестящий и глубокий портрет работы Матисса. Это полотно превратилось в главную мишень резкой критики, направленной против серии работ Матисса, Дерена, Вламинка, Брака и других художников, картины которых отличались сочетанием ярких, контрастных цветов. Позднее эта группа получила название «фовисты» от слова «les fauves» («дикие»). Их манеру отличало свободное и несколько произвольное использование бросающихся в глаза красок, что вело порой к еще большему игнорированию формы, чем у их предшественников, неоимпрессионистов. Эта брызжущая новыми идеями кучка группировалась вокруг талантливого художника, старшего среди всех членов этой группы, Анри Матисса, которому присвоили кличку «король диких зверей».