Пикирующий глиссер
Шрифт:
В каминном зале адвокат был впервые, но многолетняя практика защитника взрастила в нем особую черту – ничему не удивляться и делать вид, что все ему давным-давно знакомо.
Вот и сейчас, лишь на мгновение остановившись на пороге, он быстрым взглядом окинул помещение с дорогой мебелью, с ходу определив, где находится любимое кресло хозяина особняка, и тут же решительно направился к стоящему по соседству.
Усевшись поудобнее, Зинкевич двумя пальцами аккуратно подтянул выглаженную штанину, забрасывая ногу на ногу, и барским тоном произнес:
– Милейший,
– Чего? – коротко спросил слуга; несмотря на то, что он почти пять лет прожил в Москве, по-русски все же понимал с трудом, поэтому с незнакомыми людьми старался много не говорить.
– Ну, скажем, грамулю «Мартеля», – Генрих Францевич указал количество большим и указательным пальцами.
Слуга молча прошел в дальний угол к барной стойке, отыскал нужную бутылку и на четверть наполнил коньяком пузатый бокал. Поставив его на небольшой серебряный поднос, подошел к гостю.
– Благодарю, – взяв бокал, поблагодарил адвокат и добавил: – Неплохо бы пепельницу. Знаешь, дружок, люблю под глоток настоящего коньяка выкурить хорошую сигару. – Следом, будто по мановению волшебной палочки, в его руке оказался коричневый цилиндр кубинской сигары, окольцованный золотистым пояском.
Но закурить Зинкевич не успел, в зал стремительно вошел заместитель начальника службы безопасности компании «Юго-Восток» Салман Гильядов. Высокий, худой, с острым скуластым лицом, нижняя часть которого обильно заросла иссиня-черной густой щетиной. Одет он был во все черное, от костюма и галстука до остроносых туфель.
«Салман, ты что, устроился работать в ритуальную контору?» – хотел было пошутить Герман Францевич, но вовремя одумался. У чеченца в московских бизнес-кругах была серьезная репутация.
– Добрый вечер, – первым поздоровался Гильядов, пересек зал и, встав возле барной стойки, открыл мини-холодильник. Достав высокий графин с ярко-оранжевым соком, почти доверху наполнил стакан, но лишь слегка пригубил, не сдвигаясь с места.
– Привет, Генрих, каким ветром тебя занесло в нашу глушь? – На пороге стоял с широкой улыбкой глава «Юго-Востока». Его заметно погрузневшую за последние годы фигуру скрывал темно-синий велюровый халат, расшитый золотыми среднеазиатскими узорами.
– Здравствуй, Магамед, – с достоинством ответил адвокат и, пригубив бокал с коньяком, добавил: – Если для тебя Рублевка глушь, где же тогда цивилизация?
– Не придирайся к словам, стряпчий, – резко оборвал Зинкевича Кимбаев, тем самым показывая разницу между хозяином и обслугой, пусть даже элитной. – Ты так приехал или по делу?
После подобного обращения лицо Генриха Францевича искривилось, как если бы он раскусил крупного жука.
– В моем возрасте уже не до развлечений, весь смысл жизни составляют исключительно дела, – сухо заметил адвокат.
– И что, твои дела как-то пересеклись с моими? – жестко спросил бизнесмен, он не собирался просто так сотрясать воздух.
– Именно так, – скорбно проговорил Зинкевич.
– Тогда я внимательно слушаю, – мощное кресло скрипнуло под тяжестью тела
– Вы уже в курсе, Магамед Имрамович, о смерти Эдуарда Малочинского?
Кимбаев долгим задумчивым взглядом посмотрел на гостя, его глаза сощурились, как будто он сейчас размышлял, стоит ли говорить с пришлым юристом на эту тему или нет. Свой авторитет и капитал он нажил благодаря тому, что раньше не боялся рисковать. Вот и сейчас после недолгих колебаний про себя решил: «Нельзя пожарить яичницу, не разбив яйца».
– Одно время у меня с Эдиком был совместный бизнес, потом мы благополучно разошлись. У каждого крота свой огород. Когда Малочинского посадили, поверь, я искренне огорчился, а когда узнал, что его убили в СИЗО, то по своим каналам тут же выяснил причину такой нелюбви сидельцев к бывшему олигарху. И знаешь, что выяснилось? А то, что Эдик с воровской верхушкой решил наладить свой канал поставки героина на загнивающий Запад. Малочинский считал, что и в Сибири за колючкой он все так же силен, как прежде в Москве. Но силы как раз и не рассчитал, в результате на границе цирики перехватили тонну порошка. За это его и зарезали? – Кимбаев немного помолчал, потом добавил: – Братва живет по иным, чем мы, бизнесмены, законам. Никакой тягомотины с судами и арбитражами, упорол косяк – заплати жизнью.
– Это очень хорошо, что вы разбираетесь в теме, – закивал адвокат. – Официально лично я никак не был связан ни с самим Малочинским, ни с его компанией. Но, между нами, тем не менее кой-какие дела все же вести пришлось, так сказать, конфиденциально.
– Эдик такой, – издал короткий смешок бизнесмен. – Не тащил, как хомяк, все в одну норку. Прятал по разным щелям и дырам.
– Да, я о том же. Так вот, незадолго до своего ареста Эдуард Борисович написал несколько писем и назначил меня своим душеприказчиком.
– Это что, типа он и мне открытку черканул? Так до Нового года еще далеко. – Повествуя о тюремных злоключениях бывшего компаньона, Магамед Кимбаев и сам не заметил, как перешел на уголовную феню. Как ни крути, а и сам четверть своей жизни мотался по тюрьмам.
– Я не в курсе, что там написал Эдуард Борисович, – с видимым раздражением произнес Зинкевич, – я всего-навсего выполняю волю покойного.
Он сунул руку в нагрудный карман пиджака и извлек небольшой бежевый конверт из плотной бумаги, с наружной стороны которого жирным маркером было небрежно выведено «Магамеду Кимбаеву».
Адвокат протянул конверт примолкшему бизнесмену, когда тот взял письмо, со стуком опустил бокал с недопитым коньяком на широкий подлокотник кресла и с театральным пафосом произнес:
– Моя миссия выполнена, засим разрешите откланяться. – Не дожидаясь ответа, быстрым шагом покинул помещение.
– Что скажешь, Салман? – осторожно держа послание за уголок, спросил Магамед.
– Открой да прочти, – безразличным тоном произнес заместитель начальника службы безопасности. – Вряд ли этот напыщенный павиан согласился бы изобразить из себя шахида и притащить тебе конверт со взрывчаткой.