Пикник в Вероне
Шрифт:
– Нет, не знаю! Иди на свой проклятый ужин. А я вернусь в хостел. – Она взяла кардиган, намереваясь хлопнуть дверью. – Трахай сам себя, Лука!
Он схватил ее за руку, вырвав кофту из пальцев и отшвырнув далеко назад.
– Нет! Ты не должна так говорить и думать, что можешь просто уйти! Какого черта ты от меня хочешь?
– Я не знаю! – закричала она в ответ. – Но скажу тебе, чего не хочу. Мне не нужны твои деньги. Мне не нужны от тебя вещи.
– Это ты о браслете? Прекрасно. Я никогда не буду тебе ничего покупать, если это так
– Это ты мне должен сказать.
– Мне больше нечего предложить. Ты знаешь. Предлагаю просто хорошо провести время. И все.
– Хорошее времяпрепровождение – не только секс. Ты мог бы выказать мне элементарное уважение. Уделить время.
– Мне нужно работать, Эмили.
– Двадцать часов в сутки.
– Да, обычно так. Но не на этой неделе. Как ты могла заметить, сейчас днем я дома.
– И с какой целью? Кувыркнуться в постели?
– Секс без запретов, и ничего больше. Твоя идея.
– Полный сервис выходного дня. Твоя идея.
– Ты говоришь о развлечениях на борту?
– Абсолютно верно. – Рассерженная и взволнованная, пытающаяся скрыть сердцебиение, она отвела глаза и отвернулась. – Я не должна здесь оставаться. Я должна уйти.
В воздухе повисло молчание.
– Может быть, ты и должна, – сказал он мягко. – Но не можешь, не так ли?
– Да, не могу, – призналась она. – Потому что дура и все еще хочу тебя. Мне очень трудно отказать тебе. Когда ты так смотришь на меня, говоришь со мной, мой мозг твердит одно, а рот – совсем другое. Искушение, Лука. – Она посмотрела на него. – Ты – воплощенное искушение и соблазн.
Задумчивые, почти черные глаза доминировали на его лице.
– Ты тоже, Эмили. – Его губы растянулись в самой маленькой из усмешек. – Мне кажется, неплохо получать соблазнительные предложения время от времени. Не так уж часто это случается.
Для нее нет, но для него, должно быть, постоянно. Он очень привлекателен, и все женщины на километр вокруг хотели бы сейчас оказаться на ее месте. Ей ненавистна сама мысль об этом.
– Я забыл об ужине. Пойду скажу Микаэле.
Эмили, чувствуя себя неловко, использовала шанс, чтобы нанести ответный удар.
– Собираешься взвалить ужин на нее в столь поздний час?
Он покосился:
– Микаэла привыкла обслуживать меня.
– Ты предполагаешь, что она будет обслуживать тебя за столом?
– Конечно. Это ее работа.
– Как насчет Марко?
– А что с ним?
– Кто за ним присмотрит?
– Рикардо, конечно. У ребенка есть отец. А что ты думаешь, отцы не способны присмотреть за своими отпрысками?
Не все отцы. Она вздрогнула. Он поднял руку, тень пробежала по его лицу, но она ответила раньше, чем он смог развить эту неприятную тему.
– Я абсолютно уверена, что он справится с этим прекрасно, но мне кажется, ты найдешь для него другую работу! – взорвалась она.
– Ну, знаешь, я не собираюсь заставлять его сегодня мыть бассейн. Послушай, Эмили,
– Ты видел, как она гладила чертовы простыни?
– Что? – По его ошеломленному взгляду она поняла, что задела его за живое.
– Гладила твои простыни. Что за необходимость была в этом, о, лорд и господин? Она в них утонула. И что это за простыни, king size plus?
– Гладила мои простыни?
Эмили кивнула так вежливо, будто это преступление века.
– Горы простыней, а она на последнем месяце беременности.
– Ты права, это пустая трата времени, особенно имея в виду, что я заставлю тебя их измять. Вычеркну это из списка ее обязанностей, – сказал он с сарказмом.
Победа была горькой и не полной. Это не она измяла его простыни, не так ли? Не те, которыми была застелена его кровать в личной берлоге. И заносчивое предположение, что она их собирается измять, хотя, конечно, собиралась, будучи уверенной в том, что нужно поставить точку.
– Ты можешь думать все, что угодно, но это не дает тебе права быть таким высокомерным. Ты поэтому развелся? Твоя жена просто больше не смогла выносить такого отношения?
– Я не разводился.
– Что?
Лука заледенел, повторяя слова медленно и холодно:
– Я не разводился.
Эмили уставилась на него. Не разводился? Где-то здесь находится его жена? Неприятная слабость и гнев поднялись в ее груди, прожгло чувство горечи.
Не важно, что он не хотел, чтобы люди знали, что она живет здесь. Не важно, что он не хотел, чтобы она спала в его постели, ее запах перемешивался с запахом его отсутствующей жены. Это всего лишь отпускной роман. Бешенство лишило ее рассудительности и логики.
Она могла поклясться, что видела на его лице виноватое выражение перед тем, как за ним последовала вспышка гнева. Что случилось? Она оставила его? Он оставил ее? Эмили потеряла нить рассуждений при одной мысли о его неверности. Каждая клеточка ее тела отказывалась в это верить. Даже несмотря на то, что она знала… он должен… должен…
От охватившей ярости все покраснело в глазах. Эмили открыла рот, чтобы выплеснуть весь яд на Луку, но он, тоже явно раздраженный, опередил:
– Она умерла. – Его губы едва двигались, когда он выговаривал эти слова.
Прошла целая минута, пока Эмили шевельнулась. Ему она показалась очень долгой, напряженной от усилия сдержать накал эмоций.
Наконец Эмили мучительно вздохнула. Раскаяние, жалость, отчаяние взорвались внутри ее. Ее глаза, нос горели так, будто она вдохнула ядовитый газ.
– Лука, – она осеклась, – мне так жаль. – Не из-за его потери, а оттого, какие мысли посещали ее несколько секунд назад и, она знала, были написаны у нее на лице. – Почему ты мне не сказал?
– Почему я должен говорить?