Пилигрим
Шрифт:
— Все сказал?
— Нет, еще кое-что.
Зверолюд выложил перед девушкой три полоски ткани с иероглифами.
Чем больше Рюга читала, тем больше у нее распахивались глаза. Она зыркнула на Фешаня.
— Какого хрена ты молчал?
— Она жива-здорова, не хотел тебя тревожить.
Рюга потянулась к воротнику зверолюда. Боль от пореза заставила ее сморщиться, но при помощи костей гонкай перетащила Фешаня через стол. Все что было на нем, с грохотом посыпалось на пол.
— Я уже сообщил, что с тобой все хорошо.
—
Впервые Фешань перестал улыбаться. Гонкай ощутила, что на нее смотрит необычный айн. Лины, гоны, лишо и им подобные были людьми по натуре. — «Он как Хадарэ… — подумала Рюга и ослабила хватку, — зверь».
— Три корабля с первой партией зерна уйдут завтра на рассвете, — сказал зверолюд без обиняков, — отправишься, или погостишь еще?
— Отправлюсь.
— Но береги себя, если мышцы не срастутся, это будет твоей виной, никаких резких движений, иначе навсегда потеряешь в силе… — Фешань еще долго перечислял, что есть и пить, как двигаться, спать и тому подобное, попутно он полечивал ноющие раны.
— Спасибо, — сказала Рюга.
— Есть за что, — с улыбкой сказал Фешань и захохотал. — И еще кое-что.
— М?
— Я знаю, как тебе стать сильнее. Под моим началом ты приблизишься к сестре.
— Это как же?
— Научу тебя кое-чему, точнее, много чему.
— У меня уже есть Мастер, — бросила Рюга и развернулась, чтобы уйти.
— С чего ты решила, что он хороший учитель?
— Ну-ка повтори.
— Хан Шотогар великий воин, спору нет, — сказал Фешань и подождал, пока лицо гонкай смягчится. — Но быть сильным Мастером, не значит быть хорошим учителем.
— Иди ты. — Рюга хлопнула дверью.
Зверопес побарабанил пальцами по столу, поглядел на бардак, улыбнулся и решил про себя, что разговор прошел успешно.
(Море Дайн)
— Ну и на кой-черт ты меня вытащил? — спросил Седой. — Уже б помер и голова не боли.
Он лежал в гамаке, обмотанный с ног до макушки бинтами, которые пахли цитрусовой брагой, медом и навозом. Снаружи черного судна размером с особняк бушевал шторм.
— Заткнись, — ответил Игао, повернул голову и кивнул кому-то в тени.
— Лучше добей уже, — прохрипел Седой.
К нему подошел долговязый великан, похожий на мумию. Дух растекся по телу кровника. Бинты на нем ожили, и сами по себе начали разматываться, оголяя дюжину шин, ран, содранной кожи и синяков. Точнее, один сплошной синяк, в который превратилось тело Седого после стычки с Рюгой. Новый бинт с руки долговязого потянулся к телу кровинка.
— Меня найдут… — прошептал он и попытался улыбнуться разбитыми губами. — Лучше вам избавиться от меня, капитан.
— Сказано заткнуться, — повторил Игао.
— Вам с ними не справиться.
— А с чего ты решил, что когда нужно будет драться, все они будут живы? — Игао снова поглядел на долговязого.
Бинт кольцом обхватил
Глава_18.2
(Далай, утро)
Лисара открыла глаза. Брови бандерши дрогнули. Ей пришлось приложить немало усилий, чтобы зрачки из тонкой полоски стали круглыми, как у людей, а фиолетовый оттенок из радужки исчез.
На первом и втором этажах ее заведения началась утренняя возня. Лисара сморщилась, когда услышала девчачий визг. Владелица борделя встала с кровати. Фигура бандерши все еще была как у молодой стройной девушки, но морщины понемногу занимали территорию, особенно на шее.
Что портило вид еще сильнее — это шрамы, которые выглядели так, будто с ее тела сдирали кожу. Самый большой шрам шириной с ладонь был на правом плече. Он тянулся от груди до лопатки. Но сильнее других злил тот, что уродовал живот — перечеркнутый накрест ромб. Лисара прикоснулась к нему, стискивая зубы.
В дверь постучали.
— Прочь!
— Простите, госпожа… — проговорил робкий голосок. — У вас посетитель.
— Входи, — смягчилась бандерша.
Дверь отодвинула девушка лет семнадцати. Ее звали Кото. Многие из борделя ненавидели ее за особое отношение хозяйки. Эта служанка была единственной, с кем Лисара была по-настоящему добра, она оберегала ее как дочь. Ни один клиент за все время даже не притронулся к ней взглядом.
Нагая Лисара подошла к девушке, поправила локон черных волос, провела ладонью по щеке. Без слов бандерша пошла к своему шкафу. Девушка помогла ей одеться. Завязала кимоно и разгладила все складки вокруг вышивки с цветком. Лисара села на стул, Кото принялась расчесывать блондинистые волосы хозяйки.
— Ну, кто пожаловал? — спросила Лисара, главное качество, за которое она любила Кото — врожденный такт, она чувствовала, когда можно говорить, а когда нет. Бандерша верила, что Кото даже думает подобным образом.
— Девушка с белыми волосами… кажется, она гон.
— Красивая, правда? — бандерша улыбнулась служанке.
— Да, очень. — Кото повторила за госпожой. — Я готова поклясться, что видела такую же с красными волосами.
— Это ее сестра, совсем другая. К ней лучше не приближайся.
— Да, госпожа.
— А лучше не приближайся к ним обеим.
— Да, госпожа.
Лисара вдруг подняла руку к плечу, девушка отложила гребень, опустила белую ладошку на ключицу. Бандерша нежно помяла ее пальцы, принюхалась к маслу, которое подарила девушке в прошлом году.
— Что же, пригласи ее.
— Слушаюсь.
Рю проследовала за Кото на третий этаж. По пути она ощутила с десяток незнакомых ароматов, которые доносились из покоев гейш. Клиентов еще не было — бордель открывался после полудня, хотя белая гонкай видела пару посетителей, который вышли из заведения прямо перед ее приходом.