Пилот Дома Арнгейм
Шрифт:
Полковник О предпочел бы оказаться между двумя тяжёлыми корветами, чем решительными и целеустремлёнными сводными сестрами. Не то чтобы девушки нравились ему меньше корветов, наоборот, просто что делать с последними было бы гораздо понятнее… А он и так вымотался за последнее время… К тому же послезавтра… Нет. Уже завтра, предстояли Гонки. Большие Гонки…
Ливень лил такой, что при всей своей любви к подобной погоде, Вадим задумался, стоя на крыльце отеля. Создавалось впечатление, что любого попробовавшего добежать до стоянки, разделённой на наземный и воздушный транспорт, он собьёт с ног и впечатает
Когда пилот «Дамиана» приставленного к полковнику О, открыл входной люк, перед ним предстал до нитки мокрый и грязный Пилот Дома, подставляющий лицо струям воды, чтобы смыть с него грязь. Как ему и показалось вначале, ливень действительно оказался способен на многое, особенно в сговоре со скользкой землёй и глубокими лужами. Полковник О просто решил срезать путь через парк…
В атмосферном корабле, находился ещё и охранник мигом «стукнувший» о появлении Пилота Дома, куда надо. И сразу, откуда надо переадресовавший вопрос Вадиму.
— К кораблю… — снимая мокрую одежду пояснил тот. — Готовить к Гонкам… сами же знают.
Неизвестный, может Тодд?…, дал «добро». И пилот «Дамиана», как следует постарался не ударить в грязь лицом, в переносном уже смысле… К «родному» ангару, они прибыли минут через десять полёта.
Ливень стих, выстудив и умыв землю, и теперь редкими струйками лил из уносящихся, как и не «при делах», туч. Вадим не обращая внимание на реакцию своих сопровождающих, разделся и босиком, всё равно уж…, поспешил к кораблю, где находилась смена одежды и около которого с момента приземления несли дежурство охранники Дома.
Они были уже предупреждены и никак не отреагировали на появление в проломе, ворота закрыли, почти голого человека, с охапкой одежды в руках. Он приветственно махнул рукой им и люк корабля сам распахнулся при его приближении. Охранники точно знали, что люк не автоматический, и даже при том, что он днём защемил и подержал так немного одному из них, только- только всунутую в корабль голову. Но и это не никак не изменило их индифферентные лица…
В «Арчере» работала печка. В лице, если можно так выразиться, Нарушителя. Все запасы спиртного, были приговорены… Но сообразительный и замерзший полковник, посетив нижний отсек, обнаружил полупустую бутылку, которую под протестующие махания и шипение «корабельного кота» сам и употребил…
— Так не поступают… — заявил он этому странному созданию, и взболтнув остатками бренди всё же смилостивился и вернул бутылку. Нарушитель подержал её немного, наполняя воздух волнами тепла. Потом опрокинул остатки в, который раз заставивший содрогнуться Вадима, рот и аккуратно поставив её на пол, исчез хлопнув крышкой отсека.
Лишённому КК полковнику пришлось позаимствовать копию карты, для бортового компьютера у пилота «Дамиана». И с огромным удовольствием, подняв свой корабль над промзоной, он выставил целью аэропорт и поудобнее перехватил штурвал. Через секунду, ударивший двигателями «Арчер», ушел в небо и исчез с радаров обоих поднявшихся за ним кораблей охраны…
Хорошее настроение овладело Вадимом, и всласть поносившись над самой землёй, пустого поля аэропорта, он пугая своей «невидимостью»
Господин Хенфайгель был скорее рад его появлению, объяснив, что работы предстоит много, а его доверенный пилот, несмотря на оставленный ключ, не решился перегнать корабль из–за странного предчувствия. Полковник О, догадавшись про это «предчувствие», вылакавшее в одиночку море спиртного, рассмеялся и не объясняя причин, в свою очередь попросил чего–нибудь «бодрящего».
— Вам господин Пилот, «расслабляющего» или именно «бодрящего?»… — поворачиваясь к шкафу переспросил господин Хенфайгель и получив подтверждающий ответ, достал маленькую бутылочку. — Вот целиком натуральное…
— Мне бы лучше таблеток… — привыкший в армии к определённым препаратам, попросил полковник.
— Гадость эти ваши таблетки… — заявил Глава Штаба. — Выпейте лучше… это настойка степных трав Чавы… Слыхали?
— Слыхал… — заинтересовался полковник. — И бывал, даже…
— По чуть–чуть… в полулитре воды… — и приготовив «раствор», господин Хенфайгель разлил его в две большие кружки. — Ну за успех…
— Необходимо спрятать вооружение… — первым делом начал Вадим, чувствуя как «просыпается» голова. Но Эрнст Хенфайгель только пренебрежительно махнул рукой…
Двенадцать часов подряд, до двух дня, они провозились с «Арчером». Снимали тяжеленные аннигиляторы, над пластинами обшивки, закрывающей крепления возились по три человека… Маскировка, для последующей проверки, запрещенного условиями Гонок гипергенератора, вызвавшего восторг у двух «курочащих» его корабль механиков и самого Главы Штаба. Установка необходимых датчиков и маячков, определяющих положение корабля в пространстве для Судей и Наблюдателей Гонок, сквозь гасящие поля.
И самое сложное установка нового радара, позволяющего, помимо необходимых в том числе для Гонок функций, определять объекты в ином измерении «гиперпространства», по изменениям, пронизывающих все одиннадцать измерений, «струн». Подобный радар и обнаружил в свое время «Арчер». И хотя последняя, безумно дорогая функция, была сейчас ни к чему. Господин Хенфайгель пояснил, что этот радар- подарок, но не признался от кого…
Даритель объявился сам, вернее дарительница. К моменту её появления полковник О стал такой грязный, что побывавшая наконец Комиссия Гонок, поверявшая корабль, долго не верила что он и есть тот самый Пилот Дома Арнгейм. И требовала прекратить «молодого человека шутить»… Пока «молодой человек», не рявкнул на представительных членов Комиссии, и господин Хенфайгель потом долго извинялся перед ними, в своем кабинете…
— Ты хорошо выглядишь… — услышал за своей спиной голос Лени Вадим. — Весь такой… первобытный…
— А… здравствуй, госпожа полковник… — он обернувшись, машинально провёл рукой по лицу, ещё больше пачкая его. Дело было не в отсутствии защитных костюмов и масок, просто, изначально «чистая» работа по смене радара, предательски незаметно покрыла пылью его с ног до головы, к тому же еще он решил пройтись час назад по полю, и вернулся вдобавок облепленный пыльцой местных цветов… — Ты прекрасна этим утром…