Пилот на войне
Шрифт:
— Жалко. Хороший был мужик
— Ранен?
— Фигня! В плечо навылет — это не ранение.
— Повезло, что пуля простая.
— Факт, повезло.
— Ты штрафников оценил?
— Капитан у них сумасшедший. Два раза первым заходил в помещения! И ни царапины!
— Да, сила! Ангел-хранитель у мужика надежный.
— Вот нам бы так!
— В штрафроту захотел? Типун тебе на язык!
И так далее.
Вахрам над захваченным космодромом давно перевалил зенит, клонясь к закату. Но в космосе торжественно звенели куранты. В космосе наступил полдень по стандартному времени.
Скоро над космодромом
Через три часа после штурма наряд сил накопился такой, что стало ясно: космодром, в самом деле, захвачен. Клонам теперь его не отбить.
Учитывая, что флот адмирала Шахрави ушел с дистанции синхронного выстрела, а проще говоря, отступил, орбитальное сражение было выиграно. Это значит, что господство в космосе мы завоевали.
К вечеру этого бесконечного дня на Хордад перебазировалось и наше авиакрыло.
Нас ждала большая боевая работа.
Бой на орбите выигран, но генеральное сражение нам еще предстояло.
Нас ждал Керсасп.
Неприступная цитадель, которую не решились атаковать даже посредством Х-крейсеров.
Да и флот Конкордии был разбит, но не уничтожен, а это значило, что финал стратегической операции «Москва» ждал нас в зыбях будущего. И именно нам предстояло сделать будущее реальностью.
Глава 14
Души погибших танков
Комиссия контроля качества в Главное Автобронетанковое Управление.
По результатам использования экспериментальных танков «Изделие М» (предполагаемое серийное обозначение Т-20; опытная группа из 12 машин) на Паркиде были выявлены следующие замечания:
1. Укрупнение башни при наличии старой пушки ОТ-99 (140 мм) неоправданно в силу увеличения времени поворота. Снижение уровня боевого реагирования не компенсируется ни удлинением ствола (на 15 калибров), ни более широким спектром навесных модулей.
2. Новый сверхмощный двигатель ТДГ-207 вполне справляется с возросшей массой бронезащиты (по сравнению с танком Т-10), но его не выдерживает ходовая часть. Шесть машин из двенадцати были потеряны именно в результате поломок ходовой. Причем форсированный режим работы при активном маневрировании под огнем противника ведет к почти гарантированной поломке. 4 машины встали на поле боя по этой причине. В результате экипажи вынуждены были полностью отказаться от форсажа, что сделало машину куда более уязвимой и медлительной по сравнению с Т-10. Кроме того, расход гидролеума у ТДГ-207 на 23 % выше в обычном режиме и на 38 % в форсированном.
3. Навесной модуль-башня со спаренной 25-мм скорострельной артустановкой системы Шокарева-Бриевича (ШБ-25-2 «Шепот») делает невозможным одновременное сонаправленное использование основного орудия. Ствольный выхлоп ШБ-25-2 почти полностью ослепляет оптику и тепловизоры, хотя система и показала отличные результаты против пехоты, легкобронированных целей и полевой фортификации.
4. Место командира настолько перегружено приборами, что в ложементе невозможно с комфортом разместить человека в скафандре ростом более 180 см.
5. Помещение допбоеукладки в бортовых отсеках не выдерживает критики. Попадание в борт ведет к немедленной детонации снарядов. 4 машины были уничтожены
Заключение комиссии: «Изделие М» в настоящий момент не может занять место основного боевого танка и должно быть отправлено на доработку.
Поступил приказ на перебазирование. Место назначения — космодром Хордад, так ловко захваченный десантом.
Сказано — сделано.
Наш верный «Дзуйхо» осиротел — как и многие другие авианесущие вымпелы соединения.
Пока шли к Паркиде, наблюдали спорадические бои. Линкоры добивали орбитальные крепости, «Орланы» с Х-крейсеров гонялись за флуггерами, которые остались без авианосцев, когда основные силы Клона удрали к папочке Шахрави.
Весь эфир кричал на разные голоса:
— Сдавайтесь, полудурки, ведь завалим!
С формулировкой я погорячился, но смысл такой.
Ответом чаще всего была тишина и последние отчаянные залпы. Кое-кто сдавался, конечно. Да только мало их находилось, разумных! И крепости, и москитные силы дрались до конца. До летального, мать их клонскую, исхода.
Приближалась Паркида, выросшая в панораме до огромного желтовато-красного блюда. На правом фланге как раз сыграли финальный акт очередной военной драмы. Десяток «Орланов» и три штурмовика «Кара». Какие варианты? Правильно…
Давила изрядная скука, от драки нас отделяли километров сорок, так что оптика «Дюрандалей» вполне справлялась, коли было желание подсмотреть. Желание появилось, причем сразу у всего авиакрыла.
Я включил максимальное приближение. Да… Идиоты. Клинические суицидники.
— Чего же они не сдаются? Ну вообще, я не знаю… — сквозь треск помех послышался голос младлея Лобановского из И-02. — Предлагают же, прямым текстом!
— Это самоубийство. То, чем они занимаются — самоубийство. — Согласился Егор Кожемякин.
— Причем, форменное. Ну вот, что и требовалось доказать… — такая эпитафия из уст Андрея Белоконя проводила взорвавшийся штурмовик.
— Сдавайся, дурак! — Не выдержал ваш покорный слуга, когда очередной «Кара» попал в прицел пары «Орланов». — Сдавайся, пока предлагают!
В этот момент я не то чтобы болел за клонов, нет. И даже не сочувствовал. Я просто очень явственно представил себе на месте неповоротливого штурмовика «Абзу» с Рошни в кабине.
С небес на землю, если только так можно говорить о моем положении в пространстве, вернул голос Сергея Цапко.
— Румянцев, ты-то сам на Восемьсот Первом парсеке чего не сдался? Ведь предлагали.
— Товарищ лейтенант, со всем уважением, но вас там не было! Чего вы тогда говорите, раз не видели? — Заступился за меня Оршев, чей голос то и дело накрывали волны помех.
— А что, не предлагали? — Спросил Цапко, причем фраза прозвучала скорее как: «А-п-ш-ш-ш т-р-р-р… то, не пре-п-ш-ш-шлагали к-с-с-с тр-р-р».
— Предлагали, — готов спорить, что Веня потупился, а то и покраснел.
— Какого дьявола со связью? — Поступил вопрос со штурмовиков.
— А ты на тактик глянь. — Это Яхнин, внимательный, как всегда. — Вон на пять часов пара «Андромед-Е», дистанция четыреста. Висят там и глушат общие каналы! Вот уж точно: заставь дурака богу молиться…
— Кто-нибудь, отцы командиры, дайте маячок этим оленям, чтобы нас-то хоть в покое оставили! Ведь это не связь, а дрянь какая-то! — Кто сие изрек, разобрать было решительно невозможно, а смотреть на индикатор вызова я поленился.
— Закончили сессию, — оборвал нас Бердник. — Атмосфера.