Пилот на войне
Шрифт:
— Так, товарищ Иванов, это… — Я слегка опешил от смены тем и настроений. — С Керсаспа-Север взлетело пять авиадивизий, а с Ардвахишта — всего две. Основные силы с перепугу направили на север, а нас — на юг. Но мы и так неплохо справились.
— Неплохо. — Он склонил голову. — Вот еще что, я считаю, ты должен знать. Твоему другу, товарищу Сантушу, посмертно присвоено звание Героя Объединенных Наций. В его родной Аргентине, в городе Сан-Хуан, поставят памятник, я за этим лично прослежу.
— Так он все-таки аргентинец. Я и не знал.
— Никто не знал. В Тремезианском поясе не принято козырять настоящей биографией. Но то в Тремезианском поясе, а здесь у нас, у ГАБ,
— Не надо… или нет, нет, скиньте, конечно. Буду признателен, — ответил я, а сам подумал, что Эстрелла — это звезда по-испански.
Ну что же, Комачо прожил недолго, но погиб как и полагается звезде. Огненно, красиво, с пользой. Хорошая жизнь, хорошая смерть.
Между тем благопристойная компания за соседним столом утратила значительную часть благопристойности. Старший сержант повысил голос до объемов всего кафе, видимо, алкоголь все-таки добрался до его центрального командного поста, вырубив управляющие магистрали.
— …Ты представляешь?! Нет, ты представляешь?! Прямо на плазмометы! В лоб! На высоту! Эти, как их… «Аспен»… «Аспенджаргак»! Во! Раз откатились, два откатились! Так нет, гонят в третий раз! Там был ад! Ад, ты понимаешь?! Плазма в упор! С флангов пулеметы лупят! Звездец! А кому она нужна, высотка?! Всё равно с Лючии пришлось убегать! А потом, на Паркиде?! Взять, бл…дь, батарею к 13.20! И никаких! Час времени на подготовку — ворочайтесь! Это на долговременную позицию! Оно, конечно, с вертолетов поддержали… Ракеты, опять же… Артподготовка… Но за час! Подготовленную позицию! Тоннели сообщения, мины, черта лысого! А нас туда, как штрафников! Скорей, скорей, скорей! А куда скорей? Ты скажи, студент? Война выиграна, Паркида — вон она, наша! Куда гнать?! Куда это годится, студент?!
— Я — аспирант, — ответил человек в костюме, принадлежность которого я, оказывается, угадал почти верно.
— Без разницы! Ты скажи, за каким хреном?! — взревел сержант, нависая плечищами над собеседником. Вроде и не покидал места, но фигура у него была уж очень внушительная.
— Если вам, Анатолий, и правда важно мое мнение… — Аспирант побарабанил пальцами по столу. — Я считаю, что правильно вас гнали на плазмометы. Не именно вас, конечно, я говорю насчет ситуации в целом. Ведь вы меня об этом спрашиваете? Время в этой войне оказалось самым дорогим ресурсом. Стратегически…
— Чего?! Чего ты сказал?! Стратег хренов! Ты вообще видел… Вот это самое?! — Сержант едва не опрокинул стол, обильно демонстрируя руками «это самое» перед носом у аспиранта. — Когда у человека! В секунду! Половина тела в пепел, а он еще жив?! Потому что кровь не идет?! Ты кишки горелые с забрала сматывал?! Ты в атаку поднимался, когда зенитные лазеры на прямой наводке по траншеям?! А?! Может, тебе в лоб закатать?!
— Вы, Анатолий, безусловно, можете закатать мне в лоб, — спокойно парировал аспирант, не дрогнув ни единым мускулом.
— Тише, Толя, тише! Чего ты, в самом деле… — на плече штурмовика повис седоусый сапер.
— Отвечу по порядку. Первое: нет, в атаку не поднимался и вообще ничего такого не видел. Меня мобилизовали с Философского факультета СПбГУ в отдел военных психологов. Я попал на Восемьсот Первый парсек после сражения, просидел здесь всю войну и не представляю, как это бывает. — Аспирант отпил кофе и продолжал: — Второе. С полным уважением к вашему опыту, но вы не правы. Ваши эмоции я могу понять, но в глобальном смысле право именно наше командование, которое гнало людей в огонь, выигрывая секунды…
— Сидеть,
Толя взглянул на медный лоб военфлотца первой статьи, что-то почуял и угомонился.
— Спасибо, Аристарх Иванович. Так вот. Вы, Анатолий, рассматриваете войну как непосредственный участник и исполнитель приказов. Так что субъективно вы правы. Объективная же реальность такова, что это не просто война. Это глобальный цивилизационный конфликт. Вы же не считаете, что мы поссорились с Конкордией из-за люксогена Паркиды?
— Да какой, в жопу, люксоген! — проворчал охолонувший штурмовик. — Нам бы его клоны еще тысячу лет продавали — тихо и выгодно. Просто у кого-то засвербило! Засвербило, понимаешь?! В одном месте!
— Понимаю. Это я как раз понимаю и пытаюсь облечь понимание в слова, — подтвердил философ. — Как вы говорите: «засвербило». Это и есть конфликт цивилизаций. Сначала мы слишком разрослись и не смогли контролировать систему. Система дала сбой, образовав Конкордию и Объединенные Нации. С этого момента война была неизбежна, потому что система должна была прийти в равновесное состояние. Война — это самый простой способ. Согласно принципу Оккама, природа склонна к самым простым методам. Конкордианцы опережали нас демографически, мы опережали их в экономическом секторе. Это симптомы выбора разных цивилизационных путей. Космос велик настолько, что любые экономико-политические причины войн прошлого не срабатывают. Нет никаких видимых причин для войны. А она случилась. Потому что мы с клонами достаточно похожи, мы — части одной системы, избравшие диаметрально противоположные направления развития. Результат плачевный: или мы их, или они нас. А в конфликте цивилизаций время играет определяющую роль. Затяжная война неминуемо накопила бы взаимный счет крови такого размера, что выходом из кризиса могло стать лишь тотальное уничтожение — геноцид одной из сторон. Так что секунды, выгаданные командованием, сложились в те дни и месяцы, которые позволили свернуть конфликт быстро, с минимальными результирующими потерями. Хотя, Анатолий, лично вам и многим другим это далось страшной ценой.
Старший сержант поморщился.
— Ну ты сказанул! Слушай, что за помойка у тебя в башке?!
Иванов при этом похлопал меня по руке. Мол, слушай.
А я и так слушал, гадая, когда придется бросаться на сержанта. Ведь зашибет парнишку, такой бычара!
— Нет, Толя. — Сапер утопил усы в кружке с пивом, а вынырнув, продолжил: — Нет, Толя, не помойка. Молодой, конечно, больно умно выражается, но суть уловил. Ты знаешь, я на эскадренном тральце хожу, досталось мне не меньше твоего — я впустую не болтаю.
Толя поднял руки, демонстрируя полное уважение.
— Вот! У меня сын, понимаешь, в танке горел. Второй — в осназе. Третий, как и ты — в пехоте, дважды ранен. Молодые еще, зеленые, как пять терро! Ан нет, повидали парни за эти месяцы такого, что я им теперь и слова не скажу — повзрослели до срока. Они ж теперь в жизненном опыте со мной сравнялись! А вот вернемся мы все домой, так? Подумай, как мы обратно жить станем? Как с гражданскими говорить будем? О чем? О чем с ними вообще можно говорить, после всего, что мы пережили, а они нет? И это за шесть сраных месяцев! А если б война растянулась, скажем, года на три-четыре? А это запросто — вон какие просторы! — Сапер раскрыл руки, показав размеры покоренного внеземелья. — Какими бы мы вернулись? Парни мои через четыре года? Как там студент сказал? Другая ци-ви-ли-за-ци-я! Другой то есть народ, верно я говорю?