Пилот-смертник. «Попаданец» на Ил-2
Шрифт:
– Штурман, как увидишь цель – бросай залпом!
– Есть!
Плохо, что нельзя маневрировать, менять высоту, иначе штурман не сможет отбомбиться. А самолет, летящий по струнке, – лакомая цель для зенитчиков. Минута-другая – и пристреляются, накроют. Страшно ожидать прямого попадания, по спине текут струйки холодного пота, губы пересохли. Те, кто говорит, что на войне не страшно, – лгут.
Иван посочувствовал бортстрелку. Штурман занят делом, Иван – тоже, а Игорю приходится пассивно ждать – и так еще хуже, еще страшнее.
Но вот щелкнули
И в это время сзади тяжело грохнуло, и взрывная волна даже подбросила самолет.
Иван представил, что сейчас творилось внизу, на земле.
Все зенитки разом смолкли. Ага, не понравилось!
В эту секунду в наушники ворвался голос бортстрелка – Игорь кричал от избытка чувств:
– Здорово! Сплошное поражение! Вижу перевернутую зенитку, везде дым. Отлично сработали!
И следом – голос ведущего истребителей:
– Бомберы! Пять баллов! Наблюдаю сверху.
Иван стал догонять своих и увидел – на подлете опять «горбатые». В знак приветствия он покачал крыльями. Теперь штурмовикам будет легче работать. Конечно, не все зенитки подавлены, но основная масса их уже стрелять не будет.
Иван запел тихонько, настроение поднялось. Задание выполнено, экипаж жив, самолет цел – а что еще бомберу на войне надо?
Он пристроился к своему звену, и тут же услышал голос своего штурмана:
– У Второго левый движок не работает, наблюдаю неподвижный винт.
Иван связался с пилотом по радио:
– Андрей, как ты?
– Тяну. Движок заглох после атаки. А у правого температура вверх лезет.
Но до своего аэродрома Андрей не дотянул. Южнее Мурманска был запасной аэродром Мурмаши – туда он с ходу и сел.
Фамусевич сделал над аэродромом круг, чтобы убедиться, что все в порядке.
– Второй, доложишь в полк по телефону, пусть механики запчасти привезут. На месте отремонтируют. Конец связи.
Сели на своем аэродроме благополучно. Когда Иван с экипажем выбрался из самолета, техник только покачал головой. Вместе они обошли машину, техник считал пробоины:
– Восемьдесят! Ну ничего, два дня – и подлатаем.
За два дня не уложились, понадобилось три.
Когда Иван осматривал самолет после ремонта, от заплаток рябило в глазах, и он повернулся к неотступно следовавшему за ним технику:
– До цели-то хоть долетит? Не развалится?
– Должен.
Хм, должен… Иван не поленился, залез в кабину, подвигал рулями, запустил двигатели – все работало. Придраться было не к чему, и он, заглушив моторы, выбрался из самолета.
Все отечественные самолеты имели хвостовое колесо-дутик, а на «Бостоне» оно было носовым. Фюзеляж стоял высоко, забираться-выбираться было неудобно. Зато при рулежке обзорность великолепная, не так, как на «горбатом», где длинный капот впереди заслоняет взлетную полосу. Еще бы на «Бостон» броневую
Иван пошел к Фамусевичу – доложить, что самолет исправен и к вылету готов.
На следующий день с аэродрома Мурмаши перелетел «А-20» Андрея, у которого был поврежден при атаке левый двигатель. Наши механики умудрились перебрать его в полевых условиях, чего американцы не предусматривали. Звено снова было в сборе и готово к выполнению боевых заданий.
Аэродром, как и всю местность, закрыла непогода. Три дня не утихал шквалистый ветер с дождем, было холодно. Из-за размокшей взлетной полосы полеты прекратились, но во всех эскадрильях тут же стали проводить собрания политруки. Как же, солдат без дела – почти пособник врага. Значительно интереснее было послушать сводки Совинформбюро, которые пока не радовали.
После контрнаступления наших войск под Москвой немцы стали наступать в центре и на юге. В сводках стали мелькать все новые и новые наши сданные города. Было очень тревожно, немцы уже оказались рядом с великой русской рекой Волгой. Эта водная артерия являлась важной транспортной составляющей, по ней на танкерах везли на фронт бензин из Баку.
Сеть железных дорог во многом была не продумана, большинство перевозок шло через московский транспортный узел. Прямых линий с юга на север не было, и Волга в этом плане играла важную роль.
За время вынужденного безделья пилоты отдохнули и выспались, однако, как только полоса просохла, полеты возобновились.
Первыми вылетели самолеты-разведчики. Возвратившись, пилоты доложили, что видели в море немецкие транспорты и корабли сопровождения. Подтверждение поступило и от наших лодок тоже. На Северном флоте наши подводники действовали успешнее и эффективнее Балтфлота или Черноморского. На Балтике немцы перекрыли Финский залив боновыми сетями и минными заграждениями, фактически заперев флот в Кронштадте.
Почти сразу после возвращения воздушных разведчиков последовал приказ готовиться к вылету. Дозаправлялись баки, укладывались пулеметные ленты, подвешивались бомбы в бомболюки.
Однако потом приказ переиграли. С «Бостонов» сняли бомбы малых калибров и подвесили одну пятисоткилограммовую. Мощности двигателей хватило бы нести две такие бомбы в перегруженном варианте, но при условии взлета с бетонной полосы.
Но Фамусевич не стал рисковать, поскольку разбег самолета с двумя бомбами такого веса мог привести к аварии, полосы для разбега могло не хватить.
Командир звена собрал пилотов и штурманов:
– Транспорты, наша цель, были обнаружены здесь! – Он ткнул карандашом в карту. – Вероятнее всего, они сместились западнее миль на пятьдесят. Наша задача – обнаружить противника и уничтожить его методом топ-мачтового бомбометания.
Пилоты и штурманы молчали. Все слышали о таком способе, но никто еще не применял его на практике. Уж лучше бы торпеды подвесили. Никто не знал, как поведут себя сброшенные бомбы.
– Вылет по сигналу, готовность номер один. Разойдись!