Пилот
Шрифт:
Все было до чертиков похоже на кадр из фильма ужасов.
Малдер и внезапно запыхавшийся доктор Труи оказались у гроба одновременно.
– Это отступление от формальной процедуры, – сказал доктор, когда Малдер взялся за угол крышки. Галстук доктора сполз куда-то на плечо.
– Ну и что? – Малдер пожал плечами. Он смотрел на Труи, и поэтому первой увидела то, что было в гробе, Скалли.
– Ып, – сказала она и сглотнула.
Волна смрада, исходящая от тела, была совсем не похожа на обычный трупный запах, уж это-то она могла сказать
– Да, – сказал Малдер, пытаясь заслониться от смрада, – теперь понятно, почему Рэй Соме не попал в сборную школы по баскетболу.
Доктор Труи перевел дыхание. Ему хотелось что-то сказать, но все мысли превратились в мелкий серый порошок. Малдер посмотрел на него.
– Здесь все опечатать, – распорядился он. – Никто не должен ни видеть этого, ни прикасаться.
Доктор Труи коротко кивнул.
Скалли казалось, что они тонут в зыбучем песке. Кругом тишина и спокойствие, кричи – не кричи... Даже получить в школе список учеников оказалось делом непростым. Разумеется, никто не отказывал, но вот беда: в новый компьютер эти данные не вносили, они хранятся на дискетах в сейфе, а ключи от сейфа у мисс Хилл, а мисс Хилл должна прийти попозже... А поискать обычные классные журналы? Ой, вы просто не знаете, там такой беспорядок... Наконец список возник. Но без адресов.
Адреса очень неохотно дали в полиции. Опять же вроде бы не потому, что не хотели, а что-то мешало...
– Миссис Хастингс?
– Да-а... А вы кто?
– ФБР. Специальный агент Малдер, агент Скалли. Мы хотели бы задать вам несколько вопросов.
– Мне не о чем говорить с ФБР. Я не нарушала никаких законов.
– Речь идет не о нарушении законов. Нам нужно выяснить некоторые вопросы о жизни вашего прекрасного города. Если вы не против...
– Против. Это ведь вы копались на кладбище? Так вот и проваливайте...
– Мистер Шлурман? Я из ФБР, и мне хотелось бы задать вам один вопрос...
– Так. А теперь послушайте. Меня. Я не знаю, чего вы там затеваете, но на меня можете не рассчитывать, ясно? Я ясно выразился?
И так далее – почему-то чем дальше, тем короче и грубее. Малдер решил не доводить дело до коротких энергичных слов с одной гласной...
– Слушай! – и Скалли вдруг, повернувшись на каблуках, встала перед ним. – Тебе никогда не приходило в голову, что все агенты ФБР – тупые вырожденцы?
– Каждое утро, когда я бреюсь...
– Возможно, в Академии им отсасывают мозги через ноздри – так, кажется, поступают твои инопланетяне?
– Ты это к чему?
– Учитель! Который все знает про детей, который неравнодушен к ним – и в то же время человек достаточно посторонний...
– Я думаю, что далеко не всем в ФБР отсасывают мозги, – сказал Малдер, с любопытством глядя на нее.
Мисс Пола Лебье, невысокая худенькая дама нескрываемых шестидесяти лет, выслушала Малдера внимательно
– Я преподавала у них французский, – сказала она немного в нос. – А заодно и мировую литературу. Кроме того, в мой класс дети приходили иногда рисовать – потому что окнами он выходит на север. Знаете, я не верю, что поколения портятся. У нас выросли очень хорошие дети. Я подозреваю, что они лучше нас. Правда, говорят, когда на земле появляется такое поколение, Бог очень быстро забирает его к себе... И поэтому то, что произошло с выпуском восемьдесят девятого, для меня было потрясением. Хотя – почему было? Оно и сейчас потрясение.
– Расскажите, а что именно произошло?
– Они вдруг все стали другими. Я их вижу постоянно – и вижу, как их что-то гнетет. У всех у них какие-то несчастья. Полли Маттисон несколько раз пыталась вскрыть себе вены, потом травилась... Билли Майлз и Пегги О'Делл разбились на машине, поначалу казалось, что отделались испугом – но вот до сих пор не могут выйти из больницы. Я уже не говорю, что у кого-то несчастья чисто семейные... не хочется пересказывать слухи, но очень вероятно, что Белла Немман умерла не от сердечного приступа, как принято считать...
– Это жена доктора?
– Да. Сказочно красивая была женщина. И никогда у нее не болело сердце. Нет, просто что-то произошло с этими детьми, будто... будто их упростили.
– Упростили?
– Да. Я не могу объяснить, почему мне так кажется, но у меня создалось совершенно четкое ощущение: буквально за несколько дней эти дети стали проще. Я не говорю: грубее. Или: примитивнее. Но какая-то благородная сложность из них исчезла.
– Но, может быть, это просто вхождение в самостоятельную жизнь так на них подействовало?
– Только на один этот выпуск? Нет, что вы. Я знаю, как меняет детей выход во взрослую жизнь. Нет-нет. Они все – будто чем-то помеченные...
– Чем же?
Учительница молча покачала головой.
Бельфлёр 7 марта 1992 года 22:45
Несмотря на всю энергию Малдера и Труи, подготовка к вскрытию заняла довольно много времени, и закончить всю эту достаточно кропотливую процедуру удалось лишь без четверти одиннадцать ночи. Малдер методично обходил распростертое на столе и уже зашитое тельце, делая ракурсные снимки примерно через каждые десять угловых градусов – одна пленка на полный круг.
– Поразительно, Скалли, – бормотал он. – Знала бы ты, что все это означает...
– Означает это только одно: перед нами примат длиной... – Скалли еще раз приложила к трупу измерительную ленту, – пять футов, с весьма необычным строением лицевого черепа. Несомненно, что это не человек.
– И что значит выражение «не человек»?
– Пришелец из космоса... – Скалли чуть наморщила нос, давая понять тем самым, что плоско и не слишком удачно пошутила. – Какая-то большая обезьяна. Возможно, детеныш гориллы или орангутан.