Пилот

Перунов Антон

Ответом ему стала длинная пулеметная очередь. Китайцы, почуяв поток свинца над головами, тут же, не сговариваясь, попадали на пропеченную жарким солнцем землю, а немного замешкавшиеся маньчжуры остались без прикрытия. Вслед за эти последовал ментальный удар от Марта, после чего вышедший на порог одаренный без тени улыбки в голосе пообещал:

– Тому, кто попробует выстрелить, руки оторву!

И как бы в подтверждение его слов в ворота ворвался пикап, из окна которого Горыня выставил свой «Томпсон».

– Не

стреляй, капитана! – сдавленно выкрикнул предводитель бойцов Золотого клана, отбрасывая в сторону оружие. – Сдаемся!

– На колени, черти! Руки в гору! Захар, прикрывай, – скомандовал дядька Игнат и принялся собирать вражеские винтовки.

– Солить будешь? – ухмыльнулся Горыня.

– Погутарь мне еще, – беззлобно огрызнулся унтер. – Выедем за околицу, выкинем. Нам чужого не нать.

– Так достал бы одни затворы, и вся недолга!

– Так надежней!

Покончив с этим делом, старый абордажник закинул трофеи в кузов и, внимательно посмотрев на пленников, неожиданно предложил:

– А может, им пальцы на руках поотрубать, чтобы больше не озоровали?

– Это уже перебор, дядька Игнат! – ответил Март, слегка удивленный подобной кровожадностью крестного.

– Ну, а чего? Российского подданного похитили, нам оружием грозились. Стоит ли такое спускать?

– Они в нас ни одного выстрела не сделали. Да и не по уставу. Не полагается пленных калечить.

– Это верно, – согласился Вахрамеев, неожиданно хитро подмигнув Марту. «Так это он жути на азиатов нагоняет, а я купился… силен дед. Ну, раз такая пьянка, то надо подыграть…»

– Проучить, конечно, следует, но не так же… – изобразив суровость на лице, нарочито строго заявил Март.

– А ты что скажешь, Виктор?

– Не надо, – покачал головой едва стоящий на ногах парень, которому было совсем не до театральных представлений. – Если б в бою, тогда и башку прострелить не грех, а так, безоружных…

– Больно добрые вы, ребятушки, – покачал головой старый вояка, после чего обернулся к замершим в ужасе бойцам Золотого дома. – Это что же выходит, вот так запросто их отпустим, безо всякого вразумления и наказания? Непорядок.

Некоторое время он смотрел на маньчжуров, грозно насупив косматые брови, пока лицо его не просветлело. Найдя решение, старшина немедленно взялся за его воплощение.

Обернувшись к замершим в ужасе пленникам, он сказал:

– Благодарите господина Колычева, но вдругорядь, гляди мне, не попадайтесь. Тогда уж пальцами не отделаетесь. Я вам совсем другие места отрежу, чтобы более дураки не плодились! И помните, недопески шелудивые, белый царь ко всякому подданному одинаково справедлив и добр. И к русскому, и к корейцу, и даже к маньчжуру.

Пока бывший абордажник проводил «политинформацию», размахивая для пущего понимания текущего момента пудовыми кулаками, один из грузчиков робко, почти украдкой обратился к нему:

–

Господина…

– Чего тебе? – рыкнул на него Игнат.

– Прости, гаспадина, а хань?

– Что?

– К хань белая царь тоже добрая?

– Шут с вами, – махнул рукой унтер, уразумев суть вопроса, – даже и к хань, и к чжоу, тьфу ты холера, – ко всем китайцам разом и прочим узкоглазым, кроме японцев, конечно. Вот они нам всем враги. И пока вы меж собой грызетесь как собаки, они вас будут гнобить почем зря.

Встав по стойке смирно, расправив и без того широченные плечи и приосанившись, Вахрамеев выдал во всю мощь своих легких:

– Так, смир-р-на! Слушай мою команду! Шапки долой! Все дружно хором повторяем за мной! Слава державе Российской и государю Александру Николаевичу Романову!

Пленные начали угрюмо и вразнобой выговаривать слова.

– Нет, так не пойдет. Громче и дружнее! Еще раз, ну-ка!

На этот раз, действительно, получилось почти хорошо. Особенно старались работяги-ханьцы.

– Вот так-то лучше, – одобрительно качнул тяжелой головой старый абордажник. – Запомните! Русские и корейцы – ваши друзья и союзники. Воевать надо с японцами – вот кто наш общий враг. А теперь пойте «Боже, царя храни!» и только вздумайте мне переврать хоть слово, языки повырываю и зубы вышибу, всю жизнь будете кашами жидкими питаться… Начали, нехристи окаянные! – рявкнул старшина, принявшись энергично дирижировать руками и время от времени подсказывая слова.

Убедившись, что все старательно исполняют российский гимн, Игнат удовлетворенно кивнул. Колычев и Ким лишь удивленно переглянулись, слушая, как чисто и даже с душой поют воспитуемые, разве что немного переиначивая мелодию на свой чуть заунывный, восточный лад. Звучало все это диковинно и сюрреалистично.

Когда исполнение завершилось, Вахрамеев для большего эффекта распорядился дать троекратный залп из всех стволов.

– Вот так-то, – подмигнув стоящему рядом Марту, удовлетворенно отметил старшина, довольный результатом разъяснительной работы. – Теперь всем хором на карачках марш в сарай. И чтоб до вечера на улицу носа не казали!

Закрыв пленников под замок, они спешно погрузились в пикап. Разве что Горыня, прежде чем занять место за рулем, деловито пробил ножом колеса грузовика.

– Еще погонятся, – пояснил он свои действия, одновременно включая передачу.

– Это правильно, – хмыкнул унтер, устраиваясь рядом с ним.

– За околицей остановите, – спохватился Март. – Мне мотоцикл забрать надо.

– И моих ребят подхватить, – согласно кивнул Вахрамеев.

– Дядька Игнат, – не выдержал Витька. – А ты зачем так руками размахивал, будто дирижировал?

– Ишь, глазастый, – ухмыльнулся старый вояка. – Это я своим ученикам знак подавал, мол, пора уходить! Все, поехали. Будет еще время языки почесать!