Пилсудский(Легенды и факты)
Шрифт:
6 июля, покидая Польшу, я успел прочитать в «Газете Польской» напечатанное петитом на четвертой странице сообщение:
«Краков, 5 июля 1934 года. На сегодняшнем заседании Городского Совета… принято решение… выделить в Вольском лесу на так называемом холме Совинец часть земли для возведения кургана им. маршала Пилсудского».
Я отложил газету, что-то сдавило мне сердце. Будут насыпать могилу Коменданту, подумал я. Как насыпали после смерти Кракусу [219] , Ванде [220]
219
Кракус, или Крак — легендарный основатель Кракова. Согласно одной из легенд, победитель вавельского дракона.
220
Ванда — легендарная краковская княжна, дочь Крака. Согласно одной из легенд, не согласилась на замужество с немецким князем и, бросившись в воды Вислы, предотвратила войну с немцами.
В 1926 году я издал свои воспоминания о польско-большевистской войне под названием «В блеске войны». Тогда же у меня была возможность подарить ее лично Пилсудскому, который прочитал ее и даже не раз упоминал о ней при различных обстоятельствах. Ободренный благосклонностью Маршала, я как-то попросил его, чтобы он написал предисловие ко второму изданию, которое должно было выйти в конце 1934 — начале 1935 года. Пилсудский, как он это часто делал, ничего не ответил, однако спустя два дня сам вернулся к этому вопросу.
— Значит, хотите, — сказал он, — чтобы я написал вам предисловие?
— Признаюсь, что я был бы счастлив, если бы Вы согласились.
— Значит, я должен сделать рекламу вашей книге?
Я остолбенел, мне сделалось неприятно.
— Вы же сами, — промолвил я, — не раз хвалили ее.
— Оказывается, я иногда делаю ненужные вещи.
Маршал был в прекрасном настроении, закончил все свои дела и готовился выехать на летний отпуск в Пикелишки. Был уже конец июня. Что касается меня, то признаюсь, что я тогда совсем растерялся. Стоял перед Маршалом с глупым выражением лица. Пилсудский был прав: я хотел, чтобы он сделал мне рекламу. Теперь я понял неуместность своей просьбы и во что бы то ни стало хотел как-то выйти из этого положения. Но, как я уже говорил, Маршал был в отличном настроении и поэтому сказал:
— Попробую написать вам что-нибудь в Пикелишках, только не знаю, удастся ли.
Не следует, наверное, добавлять, как я был счастлив, услышав эти слова, и как горячо благодарил Маршала.
Несколько дней спустя Пилсудский выехал в Пике- лишки, а я отправился в путешествие в Персию и Багдад.
Вернувшись в Варшаву, я уже не решался поднимать вопрос о предисловии, ожидая, пока сам Маршал не заговорит о нем. Однако проходили месяцы, а Пилсудский ни словом не вспоминал об этом. Я был почти уверен, что он забыл о своем обещании, как вдруг в один из декабрьских дней, перед самым Рождеством, он сказал:
— Знаете что, я вам этого предисловия,
Это было за пять месяцев до его смерти. Правда, состояние его здоровья не вызывало еще серьезных опасений, но тем не менее оно не было особенно хорошим — бывали боли в желудке, опухали ноги, организм его ослаб.
Я, естественно, ответил:
— Не думайте об этом, это мелочь.
— Да, — повторил Маршал, — трудно взяться за какое-то писание, но я дам вам кое-что для вашей книги, что вы сможете напечатать.
Я с любопытством посмотрел на Пилсудского и заранее поблагодарил его.
— Дам свою фотографию с надписью.
— Большое спасибо.
И. желая ковать железо пока горячо, добавил:
— Сейчас принесу фотографию.
— Хорошо, хорошо.
Я бросился бегом в свою комнату и через минуту положил перед Маршалом фотографию, которых я всегда имел у себя в запасе несколько штук.
Пилсудский взял ручку и написал под фотографией: «Капитану Лепецкому — автору «В блеске войны» — Ю. Пилсудский».
— Возьмите, — сказал он с добродушной улыбкой, протягивая мне свою фотографию с автографом, — напечатайте в своей книге. Это тоже неплохая реклама. А предисловие, может, напишет вам кто-то другой.
И спустя минуту:
— Может, Смиглы захочет написать.
Я был глубоко тронут добротой Маршала, который среди сотен дел первостепенного значения нашел минуту времени подумать о моей скромной просьбе. Мне хотелось выразить свои чувства, и я начал что-то бормотать на эту тему, но Пилсудский перебил меня.
— Хорошо, хорошо, не хочу слушать ваших излияний.
Фотографию с этой надписью я считаю для себя самым дорогим подарком и самой большой наградой за свою службу. Это один из последних автографов Пилсудского.
Вскоре после разговора с Маршалом я пришел к генералу Рыдз-Смиглы и, коротко повторив историю с предисловием, показал ему фотографию Маршала с надписью и попросил его написать хотя бы несколько строк. К моей огромной радости, генерал обещал, и спустя некоторое время я получил известие, что предисловие готово…
Во время пребывания Пилсудского в Пикелишках я совершил поездку в Персию и Ирак. Время пролетело незаметно, и когда я оказался снова в Варшаве, то узнал, что Маршал уже дня четыре или пять, как вернулся из Пикелишек. Поэтому ничего удивительного, что я шел к нему, умирая от страха.
А вдруг Маршал рассердится! Я очень боялся его гнева. Поговорив с доктором Войчиньским, который не только не успокоил меня, но даже подлил масла в огонь моего беспокойства, я направился в маршальскую столовую.
Пилсудский только что съел обед и пил теперь чай, на небольшом столике еще стояли неубранные тарелки с остатками еды.
— Пан Маршал, — обратился я к нему, — докладываю о своем возвращении из отпуска.
Пилсудский без улыбки сурово посмотрел на меня.
«Плохи мои дела», — подумал я и, желая не дать ему слова сказать, добавил:
— Трудно точно рассчитать продолжительность поездки.
Маршал поднял голову, как это делал всегда, когда чьи-то слова его заинтересовывали: