Пилюля
Шрифт:
– Джеджелавы оба ездили в Ленинград. Хотели из "Динамо" молодых Телягина и Бондаренко переманить. Но, там обстановка напряжённая. Всё начальство в городе трясут. Говорят снова расстрельные статьи вернут. Там стольких к стенке поставят… Вообщем, в "Динамо" намекнули братьям, чтобы засунули свои подарки в задницу и мотали в Москву.
– И правильно. Проворовались – пусть отвечают, – раздухарился Вася – местный борец с криминалом.
Я думаю, что там не сколько воровство, сколько – неправильные колебания с линией партии. Но, оставляю эти мысли при себе. И
28 января 1950 года.
Просыпаюсь, услыхав скрип закрывающейся за Анисимовым двери. Вспоминаю разговор про Ленинград.
Мой город самый революционный в стране. Бурление идёт постоянно, как в час пик в общественном туалете. Начало двух революций в 1917, Кронштадтский мятеж 1921 года (начнись он на месяц позже в апреле – хрен бы задавили так быстро), "Академическое дело" в 1929, дело Кирова в 1934, разгром платформы Зиновьева и Каменева в 1936 (знаменитые кампании против подсудимых от нашей интеллигенции "Раздавить гадину" и "Стереть с лица земли"). И вот новое "Ленинградское дело". А после смерти Жданова и "дело врачей" разгорается. Питер подождёт, а то загребут до кучи.
Перед началом утренней пробежки узнал от Абрамяна, что он записал Колобка, директорского Мстислава и двух футбольных барышень в парашютную секцию.
– А что. Они попрыгают, значки получат. Нам про скульптуры, картины расскажут. Все довольны. Тебя записывать?
– Нет. Я пешком постою.
– Мстислав вчера на разведку ходил к "нижним". Смотрел на их тренировку. Поле где-то двадцать на пятьдесят. Узнал у мальцов за конфеты, что у них двое из динамовской молодёжки. Длинный вратарь Пашин кажется…
– Может Яшин? – спрашиваю, надеясь на отрицательный ответ.
– Точно Яшин. А второй Сашка Соколов из дубля…
Этого тоже помню. Пятикратный блин чемпион Союза.
– А третий чужой, вообще пацанёнок сопливый с "Фрезера". Стрелец какой-то…
Пропали наши денюшки.
Лёг вот вздремнуть перед тренировкой. Снова приснилась хрень. Будто я в компьютере играю в футбол. Внутри. А надо мной бегущей строкой:
Ник – Юрий Жаров.
Возраст – 22.
Рост – 167.
Вес -55.
Размер ноги – 41.
Сила – 6.
Ловкость – 7.
Интеллект – 7.
Харизма – 4.
Воля – 3.
Скорость 130 от 100 средних.
Выносливость 150 от 100 средних.
Сила духа 45 от 100 общих.
Может я сошёл с ума? Хотя, кто-то рассказывал там, что дьявол оцифрует всех на Земле. И будет за ними следить. Знать про каждого где был, что сказал. Прям, мечта Берии…
Захожу в госпиталь после хоккейной тренировки. Отмечаюсь у "Борменталя". Ищу Аню. Нахожу. Она в палате читает газеты больным:
– По инициативе секретаря комсомольской организации товарища Чекулаева, группа солдат в выходной день совершила лыжную прогулку.
Отложив "Красный воин", берёт другую газету, читает заголовок:
– Зверская расправа над неграми… – останавливается,
Обгоревший, одноногий, вероятно лётчик, проковыляв, сел на койку. Горько так посмотрел вокруг:
– А, что-нибудь повеселее есть? Порадуйте инвалида.
Пилюля встала. Поправила халат, как на экзамене.
– Есть… Только не весёлое, товарищ майор.
И, закрыв глаза, словно припоминая, начала… [15]
Прочитав, отвернулась, вытирая глаза. Увидела меня, быстро подошла, спросила:
– Что-то случилось?
– Нет. Нужно перед командой во вторник выступить. Споёшь?
Кивает. Идём к выходу. Она прерывает молчание:
– А Ванин вопрос сняли с викторины. Монголы, оказывается, зимой ели сушёное мясо, а лошади траву из-под снега. Поэтому продукты и сено им были не нужны. Так историки пишут. А где пишут, сказали сам найдёшь.
15
https://youtu.be/rBpN3f6XpoI?t=1 Стихотворение Константина Симонова – Жди меня
Мимо проковылял парень, держащийся за свою промежность.
– Хернёй страдает, – говорит Пилюля, и увидев непонимание на моём лице, поясняет, – Херня – это грыжа на латыни. У Миши паховая грыжа. Скоро Михаил Петрович операцию сделает, и всё будет хорошо…
– Мы в футбол завтра с "нижними" играем. – замечаю неприкрытую радость на её лице, – Придёшь?
– Отпрошусь обязательно. – в порыве обнимает меня, потом испуганно отстраняется, и видя, что я не ругаюсь, говорит:
– До завтра.
Иду к остановке. Мимо со скрипом проезжает телега. Дед в будёновке, словно вспоминая молодость, дал вожжами лошадке по корме и причмокнув на еле переставляющую ноги скотинку произнёс: "Давай, залётная!".
Исторический персонаж. Поди панов в этом шлеме бить ходил. Кругом история. Оглядываюсь вокруг…
Да, история она такая. Сегодня одна, власть поменялась, другая, новая власть и история у страны тоже новая… А, те кто не хочет по таким правилам играть – сидят в запасе.
В запасе и спортсменов кучи пропадали, так и не заиграв в полную силу. Вот в киевском "Динамо" такие суперигроки как Рац и Михайличенко очень долго сидели в дубле. Почему? Уж, и не вспомню.
– Тебе какой-то Рудяков звонил. Просил вечером быть у Рыбакова. Я тут на бумажке написала где он тебя ждать будет, – тётя Клава даёт листок с адресом, – а ещё Абрамян бумагу оставил (показывает на ватман), карандаш и краски с кисточкой.
– Спасибо, Клавдия Петровна, – паясничаю я, – премного благодарен.
– Да чего уж, – улыбается, принимая всё за чистую монету.
Оставляю развёрнутый под грузом ватман на полу. Говорю Колобку, что постараюсь успеть на вечернюю тренировку. Съедаю миску супа, засовываю в карман пару баранок и быстренько на остановку. Замечаю на тумбе афишу со спортсменкой "Первенство мира по конькам для женщин, стадион "Динамо" 11–12 февраля 1950 года".