Пинбол-эффект. От византийских мозаик до транзисторов и другие путешествия во времени
Шрифт:
В 1851 году после трех лет напряженных исследований и сидения за микроскопом Вирхов опубликовал работу «Целлюлярная патология», которая перевернула медицину. Базисной жизненной единицей по Вирхову является клетка. Она происходит от другой клетки в процессе деления. Здоровье или болезнь организма определяются именно клеткой. Клетка ни хорошая, ни плохая, она просто выполняет ту функцию, для которой она предназначена. Таким образом, именно патология клеток — это ключ к правильному медицинскому диагнозу. Поскольку причина заболевания коренится в больных клетках, секрет правильного лечения заключается в том, чтобы воздействовать на болезнь на уровне того органа, где эти больные клетки присутствуют. Теперь человек воспринимался не как некое загадочное целое, а как организм, состоящий
В книге проявляются и политические взгляды Вирхова — он проводит параллель между телом человека и свободным демократическим государством: «Они формируют свободное сообщество индивидуумов с равными правами, но разными возможностями. Оно выживает и существует потому, что индивидуумы зависят друг от друга и объединены вокруг определенных центров организации системы, без взаимной связи которых части этого целого перестанут получать питательные вещества». Это уникальное сочетание социального и биологического аспектов сделало Вирхова одним из виднейших авторитетов в области здравоохранения. В 1870 году он стал консультантом строительства берлинской канализации. Это ему принадлежит высказывание «предупредить лучше, чем лечить».
В 1874 году Вирхов, этот апологет честности и порядочности, сблизился с человеком, который был его полнейшей противоположностью во всем. Было совершенно непостижимо, как две такие разные личности смогли стать близкими друзьями. Многие так попросту считали нового друга Вирхова мошенником. Генрих Шлиман был безусловно незаурядной личностью своего времени, о таких говорят селф-мейд-мен. Действовал он часто сомнительными методами. Одно время он работал в Санкт-Петербурге в компании Шредера торговым агентом по продаже красителей. Работодатель писал ему буквально следующее: «Наши худшие опасения, к сожалению, подтвердились. В своем письме вы избрали тон, не подобающий деловому человеку. <…> Не следует указывать нам, как мы должны поступать. <…> Мы никоим образом не разделяем ваших представлений о собственной значимости и влиянии».
Но Шлиман был не из тех, кого легко убедить в собственной неадекватности, что и подтвердила его безумная карьера. В начале 1950-х годов, на пике золотой лихорадки, за два года занятий золотодобычей 153 — 1 в Калифорнии он нажил огромное состояние. В 1853 году Шлиман крайне неудачно женился и вернулся в Санкт-Петербург в качестве независимого коммерсанта. В 1856 году, получив эксклюзивные права на импорт, он уже контролировал треть всех поставок красителей в Российскую империю. Это сделало его еще богаче. В 1863 году он продал все свои активы и пустился в странствия, постоянно жаловался на неудобства, подхватывал местные болезни, попадал в политические передряги — в общем, осложнял себе жизнь, насколько это возможно.
В конце 1860-х Шлиман провел год в Сорбонне за изучением французского, арабского, древнегреческого и древнеегипетского, сравнительной лингвистики и археологии. Там у него созрел грандиозный план доказать историческую достоверность «Илиады» и «Одиссеи» Гомера — мифов о Елене, Парисе, Ахиллесе и Троянской войне. Шлиман вознамерился найти Трою и после долгих странствий по Восточному Средиземноморью, пользуясь только описаниями Гомера, отыскал предполагаемое место — холм Гиссарлык на севере Турции.
Чтобы получить американское гражданство, Шлиман ненадолго приезжает в Индианаполис, разводится с женой и женится снова — в этот раз на греческой девушке (как он позже скажет, она полюбилась ему, потому что могла читать Гомера в оригинале). Попытки купить участок на Гиссарлыке успехом не увенчались, и пришлось получать официальное разрешение на раскопки. В 1871 году работы начались,
В 1873 году Шлиман нашел так называемый «клад Приама», внушительную коллекцию золотых украшений (она впоследствии оказалась значительно старше, чем он предполагал), которая потом благополучно перекочевала к его семье. Заплатив за это довольно большой штраф турецким властям, Шлиман отправился в Микены, на поиски следов греческих героев Троянской войны. Это мероприятие также было не вполне законным, и греческие чиновники пытались ему помешать, но тщетно — в 1876 году был найден еще один клад с большим количеством золота, керамики и оружия. Среди находок имелась золотая погребальная маска, о чем Шлиман поведал миру в знаменитой телеграмме «Я заглянул в лицо Агамемнону!».
Все это время Вирхов выступал в качестве учителя и наставника Шлимана, убеждая его каталогизировать, документировать и фотографировать все находки, дабы избежать нападок критиков и оппонентов. Однако к тому времени, благодаря своим заявлениям, одно нелепее другого, Шлиман уже стал посмешищем в научных кругах. В 1888 году Вирхов поехал с ним в очередную экспедицию в верховья Нила, которая закончилась безрезультатно. Спустя два года Шлиман умер.
Что же привлекло праведника-ученого в таком проходимце, как Шлиман? Еще одним давним увлечением Вирхова (которое, возможно, и было связующим звеном между медициной и политикой) была антропология. Он публиковал работы о формах черепа, изучал анатомию молодых горилл, а в 1886 году исследовал данные шести миллионов немецких детей и пришел к выводу об отсутствии у них расового единообразия. Гладстон рекомендовал его Шлиману по той причине, что Вирхов мог помочь распознать расовые признаки в лицах, изображенных на греческих вазах.
Интерес Вирхова к лицам и черепам был вызван трудами Иоганна Фридриха Блуменбаха, профессора Гёттингенского университета, который знаменит в том числе своей «позицией Блуменбаха» — методом определения расовых признаков человеческого черепа. Ученый должен был поставить череп на пол между своих ступней и рассматривать его сверху. Способ довольно странный, но мы не должны забывать, что то было время, когда ученые верили в существование людей с глазами на плечах, на одной ноге или с повернутой назад ступней, а силу воли пытались определить по углу между линиями позвоночника и шеи. Так что разглядывание черепов сверху ничем не хуже.
Блуменбах собирал и классифицировал черепа всю свою жизнь. В молодости он одно время просто выкапывал их из могил. Основываясь на форме черепа, он создал классификацию человеческих рас, которая использовалась вплоть до недавнего времени. Всего Блуменбах выделял пять расовых типов: кавказский, монгольский, эфиопский, американский и малайский. Что характерно для его эпохи, кавказский, он же европеоидный, тип рассматривался как первоначальный, а остальные как его деградировавшие разновидности. Кроме формы черепа, для классификации использовался цвет кожи, тип волосяного покрова и строение тела. В 1795 году его книга «О естественных различиях в роде человеческом» заложила основы антропологической науки 154 — 314 . Блуменбах был первым, кто указал на то, что у человеческих рас больше общего, чем особенного, и что все люди независимо от расового типа обладают одними и теми же базовыми признаками. Слава о его коллекции черепов гремела на весь мир, и чтобы посмотреть на нее, в Гёттинген отовсюду съезжались паломники от науки.