Пингвин влюбленный

Чупринский Анатолий Анатольевич

— Абсолютно! — в некоторой растерянности ответил Валера. — А ты кто?

— Даша-а… — протяжно ответила «монашка». И улыбнулась. — Надя не придет. Матушка настоятельница не велит. Грех это.

— Что… грех? — не понял Суржик.

— Выходить за ворота. Не положено.

— Порядки тут у вас… — пробормотал Суржик. — Как в концлагере.

Валера несколько

секунд задумчиво кусал губы. Потом решился.

— Вот что, красавица! — решительно сказал он. — Прошу!

Суржик подошел к столу, галантно отодвинул стул, жестом пригласил маленькую «монашку» составить ему компанию. Она, поколебавшись, нерешительно подошла к стулу, аккуратно присела, расправила платье, сложила руки на коленях.

— Грех это! — не поднимая головы, прошептала «монашка» Даша.

— Что… грех? — опять не понял Суржик.

— С мужчиной… в ресторане… — ответила Даша. И вздохнула.

— Даю слово, будем вести себя прилично. Никаких пьянок, битья посуды и стриптиза на столе не будет.

Суржик сделал знак Ларисе, та мгновенно поставила на стол перед Дашей тарелку с десятком пирожных и огромный бокал «Пепси колы». Маленькая монашка обречено вздохнула и принялась с фантастической скоростью уничтожать пирожные. Обеими руками. Суржик с Ларисой в изумлении только головами покачивали.

— Ты, правда, писатель? — прожевывая, поинтересовалась Даша.

— Еще какой! — усмехнулся Суржик. — Очень-очень знаменитый.

— Сказки умеешь писать?

— Ну! — кивнул Суржик. — Только этим и занимаюсь.

— Про что?

— Про любовь.

— Про любовь нам нельзя, — строго сказала «монашка» Даша. — Любить надо только Бога. И еще ближних своих.

— То нельзя, это нельзя! — возмутился Валера. — Чем вы там вообще-то занимаетесь?

— Хозяйство у нас, — строго сказала «монашка» Даша. — Гуси, утки, теленки, поросенки, коровы…. За всеми уход нужен. Глаз, да глаз!

— Однако-о! — протянул Суржик. — Вы там явно не бедствуете!

— У нас и пекарня своя, и библиотека… — не переставая жевать, докладывала Даша. — Меня на курей поставили.

С утра на колодец сходи, потом курям корму задай…. Потом молитва…. Потом опять по хозяйству…

— Надя тебе кто? — спросил Суржик.

— Сеструха, — кивнула девочка. И тут же поправилась. — Сестра. Старшая.

— Строгая она у тебя?

— Не-ет! — помотала головой девочка. — Надя очень добрая. Ласковая. Никогда даже по голове не стукнет, не накажет, ничего.…

— За что тебя наказывать?

— Я очень грешная, — вздохнула Даша. — Матушка настоятельница говорит — «исчадие ада».

— Это почему?

— Плохо старших слушаюсь, — начала на пальцах загибать «исчадие ада». — Сладкое очень люблю. Жить без конфет не могу. И лентяйствовать люблю. Все это грех.

Суржик стоял на пороге «Ландыша» и смотрел вслед Даше. Она торопливо семенила по разбитой деревенской улице, аккуратно обходя еще не просохшие лужи, и постоянно спотыкалась в явно непривычном для себя длинном одеянии. Ее худенькая фигурка во всем черном становилась все меньше и меньше…. Вот, она на ходу сорвала какой-то цветок, понюхала и отбросила в сторону…. Вот, придерживая подол длинного черного платья, перепрыгнула через небольшую канаву…. Вот, поднялась по деревянным ступеням к массивным воротам и постучала условным стуком…. Дверь в воротах сразу открылась…. Суржику показалось, он даже услышал скрип ржавых петель. Но этого не могло быть. Расстояние до монастыря было значительным. Да и вороны на деревьях кричали оглушительно, как на кладбище во время похорон.

Суржик прищурился, напряг зрение…

Вот, сейчас она войдет внутрь… и все! Все кончится!

Прощай, Надя! Звездочка шоу бизнеса! Мальва! Мальвина! Недостижимый идеал тинейджерок! «Рыжее солнышко!». Мечта солдатиков дембелей, шоферов дальнобойщиков, гаишников и всех мужчин, носящих на плечах погоны…

Нечаянная любовь моя, подарок судьбы, последний привет уходящей молодости…

Прощай! И Прости!