Пингвин влюбленный
Шрифт:
— Абсолютно! — в некоторой растерянности ответил Валера. — А ты кто?
— Даша-а… — протяжно ответила «монашка». И улыбнулась. — Надя не придет. Матушка настоятельница не велит. Грех это.
— Что… грех? — не понял Суржик.
— Выходить за ворота. Не положено.
— Порядки тут у вас… — пробормотал Суржик. — Как в концлагере.
Валера несколько
— Вот что, красавица! — решительно сказал он. — Прошу!
Суржик подошел к столу, галантно отодвинул стул, жестом пригласил маленькую «монашку» составить ему компанию. Она, поколебавшись, нерешительно подошла к стулу, аккуратно присела, расправила платье, сложила руки на коленях.
— Грех это! — не поднимая головы, прошептала «монашка» Даша.
— Что… грех? — опять не понял Суржик.
— С мужчиной… в ресторане… — ответила Даша. И вздохнула.
— Даю слово, будем вести себя прилично. Никаких пьянок, битья посуды и стриптиза на столе не будет.
Суржик сделал знак Ларисе, та мгновенно поставила на стол перед Дашей тарелку с десятком пирожных и огромный бокал «Пепси колы». Маленькая монашка обречено вздохнула и принялась с фантастической скоростью уничтожать пирожные. Обеими руками. Суржик с Ларисой в изумлении только головами покачивали.
— Ты, правда, писатель? — прожевывая, поинтересовалась Даша.
— Еще какой! — усмехнулся Суржик. — Очень-очень знаменитый.
— Сказки умеешь писать?
— Ну! — кивнул Суржик. — Только этим и занимаюсь.
— Про что?
— Про любовь.
— Про любовь нам нельзя, — строго сказала «монашка» Даша. — Любить надо только Бога. И еще ближних своих.
— То нельзя, это нельзя! — возмутился Валера. — Чем вы там вообще-то занимаетесь?
— Хозяйство у нас, — строго сказала «монашка» Даша. — Гуси, утки, теленки, поросенки, коровы…. За всеми уход нужен. Глаз, да глаз!
— Однако-о! — протянул Суржик. — Вы там явно не бедствуете!
— У нас и пекарня своя, и библиотека… — не переставая жевать, докладывала Даша. — Меня на курей поставили.
— Надя тебе кто? — спросил Суржик.
— Сеструха, — кивнула девочка. И тут же поправилась. — Сестра. Старшая.
— Строгая она у тебя?
— Не-ет! — помотала головой девочка. — Надя очень добрая. Ласковая. Никогда даже по голове не стукнет, не накажет, ничего.…
— За что тебя наказывать?
— Я очень грешная, — вздохнула Даша. — Матушка настоятельница говорит — «исчадие ада».
— Это почему?
— Плохо старших слушаюсь, — начала на пальцах загибать «исчадие ада». — Сладкое очень люблю. Жить без конфет не могу. И лентяйствовать люблю. Все это грех.
Суржик стоял на пороге «Ландыша» и смотрел вслед Даше. Она торопливо семенила по разбитой деревенской улице, аккуратно обходя еще не просохшие лужи, и постоянно спотыкалась в явно непривычном для себя длинном одеянии. Ее худенькая фигурка во всем черном становилась все меньше и меньше…. Вот, она на ходу сорвала какой-то цветок, понюхала и отбросила в сторону…. Вот, придерживая подол длинного черного платья, перепрыгнула через небольшую канаву…. Вот, поднялась по деревянным ступеням к массивным воротам и постучала условным стуком…. Дверь в воротах сразу открылась…. Суржику показалось, он даже услышал скрип ржавых петель. Но этого не могло быть. Расстояние до монастыря было значительным. Да и вороны на деревьях кричали оглушительно, как на кладбище во время похорон.
Суржик прищурился, напряг зрение…
Вот, сейчас она войдет внутрь… и все! Все кончится!
Прощай, Надя! Звездочка шоу бизнеса! Мальва! Мальвина! Недостижимый идеал тинейджерок! «Рыжее солнышко!». Мечта солдатиков дембелей, шоферов дальнобойщиков, гаишников и всех мужчин, носящих на плечах погоны…
Нечаянная любовь моя, подарок судьбы, последний привет уходящей молодости…
Прощай! И Прости!