Пинок в светлое будущее
Шрифт:
– А что, участковый и в самом деле за Коркиной следит? – на всякий случай уточнила Зинаида.
– Да на кой ляд она ему сдалася? – отмахнулась бабушка. – Не быват его тута у нас! Не, вру, аккурат в прошлу неделю здесь в первый подъезд приезжали и участковый наш, и ишо какой-то мужик с им. Я все блюла, думала даже, грешным делом, что убили кого, пришлося поспрошать. Оказалось, нет, не убили, токо по голове приложили. Ну вот и как жа тут без молоточка в прихожей-то?
Зинаиде не хотелось раскрывать карты. Может, так из бабушки удастся вытянуть
– А вы не усмотрели, кто ее по голове приложил? Мне говорили, вы все примечаете.
– Примечаю, а как же, – согласилась бабулька. – Токо тут вот сплоховала. Не углядела. Да и как углядишь – я только проснулася, а возле первого подъезду ужо милиция топчется! Видать, вечером дело-то приключилось. А у меня рабочий день до семи. Стало быть, я свое оконное наблюдение токо до семи веду, позже ведь не видать не черта. Я уже говорила нашему управдому, вкрути, мол, фонари здоровые, чтоб видно было как днем. Говорю, всем жа удобно будет. Люди не будут пугаться ночью ходить, а ежли кого и споймают, дык я ж в один присест бандитов милиции сдам. Так ведь этот ирод никак не хочет народного-то блага! Вот и приходитси работать токо до семи.
Старушка так расстроилась, что вперилась взглядом в окно и надолго оставила Зинаиду без внимания, будто именно та не захотела вкрутить те самые здоровые фонари. Гостья поерзала на стуле, погремела ложечкой, хозяйка никак не реагировала, пришлось звонко хлопнуть ладошкой о стол и зычно заявить:
– А и в самом деле! Отчего это наш управдом не заботится? А если ему на вид поставить?
– Кого? – охотно повернулась старушка. – Кого ты ему поставишь, они сейчас, знашь, молодые-то, всякого навиделись.
Глафира Ферапонтовна повернулась, значит, можно было выспрашивать дальше.
– Я вот тоже про ту несчастную из первого подъезда слышала, – начала Зинаида, ковыряя вилкой квашеную капусту. – Ой, вы знаете, так испугалась, так испугалась… Думаю: вот хожу с работы вечерами, а кто-нибудь так же – тюк по голове-то. Да еще, не дай бог, силы не рассчитает, и либо вообще погибнешь в самом соку, либо будешь какой-нибудь… только на рефлексах будешь жить… Вы у нас во дворе никого случайно подозрительного не замечали?
Бабуся пожала плечами и разумно заявила:
– Это смотря по какому делу подозрительный. Вот, к примеру, у Севастьяновых дочка, всегда с папочкой ходит, вроде как ноты у ее там, а сама кажный раз с энтой папочкой в дом напротив бегает.
– Так, может, там ее учитель по музыке живет, – предположила Зинаида.
– Может. Токо никаких там учителей не проживало отродясь. У нас во всем дворе два учителя – Марья Трофимовна, она на пензии ужо, да бич энтот, как его… Вася. А в том доме зато Витька проживат. Такой оглоед, прости господи… Вот тебе и подозрительно. А тут ишо…
– Да и ладно с Витькой этим. Возле нашего дома и подъезда никто незнакомый не крутился? Может, высматривали
Старушка невозмутимо облизала пустую ложку:
– А как жа! И возле нашего дома крутилися. Сидела одна молодка на вашей скамейке, возле вашего как раз подъезду, да все голову вверх задирала, видать, ждала кого-то.
Зинаида сникла:
– Наверное, и в самом деле ждала.
– А кого? Я у вас в подъезде, почитай, кажну собаку знаю. Молодых у вас не водитси, чтоб подружек приводить, все уже перестарки, самые молодые – вроде тебя. Родственников таких тожа не наблюдаетси – люди здеся по сто годов живут, к им каких токо родичей не приезжало. А вот энта новехонька совсем была, незнакомая. У меня-то ить знашь, кака память! Один раз гляну – все, почитай сфотографирула!
– Но все равно… – не могла согласиться Зинаида. – Девушка как-то подозрений не вызывает. Могла просто идти, устала, присела на скамейку возле нашего подъезда…
– Ага, и ну по окнам глазами зыркать, да? Я вот жалею, что тогда пленки в фотоаппарате у меня не было, кончилася, а то б я… Вот так наводчицы и работают. Кого б у нас ограбили, а я уж тут как тут была бы, с пленочкой – нате, пожалте! Токо нету пленочки. А та молода бабенка посидела, потом подъехала машина, она туда занырнула, ее сграбастали и увезли.
– Но это днем было или вечером?
– Днем. Говорю ж тебе – не работаю я вечерами-то.
Зинаида тяжко вздохнула – не могла молодая женщина накинуться на Нюрку, если ее увезли еще днем. Выходит, не так уж и все известно бабе Глаше.
– Ну что ж, спасибо за угощение, – поднялась Зинаида. – Если вспомните что-нибудь интересное – звоните, мой телефон…
– Ага, давай-ка запишу, завсегда приятно с умным-то человеком побалакать. А ты, коль дело-то раскрутишь, не поленися ко мне забежать. Уж больно мне интересно – кто ж у нас так фулюганит, стервец.
Зинаида от удивления подергала бровями, но Глафира Ферапонтовна просто добавила:
– Да ты по-рыбьи-то ртом не шамкай, у нас во дворе, почитай, кажный знат, что ты того гада вычислила, который в вашей коммуналке жил. Уважаю! – хлопнула бабушка Зинаиду по плечу и расцвела всеми морщинками.
Зинаида только криво улыбнулась, как-то по-старомодному поклонилась и выскочила за дверь. Да уж, был такой момент, Зинаида расследовала дело. Но что об этом судачил весь двор, она и предположить не могла.
Дома пахло горелым мясом и луком. Зинаида вдруг вспомнила, что кроме загнувшегося огурца и кислой капусты у бабушки Глафиры она ничего не ела, и заторопилась к себе в комнату. Там, в столе, у нее всегда была припрятана палочка колбасы – осталась привычка еще с времен прежних жильцов, когда те пользовались ее холодильником чаще, чем своим.
– Зинаида! Немедленно к столу! – раздался властный приказ Григория из кухни.
Зинаида проблеяла что-то невразумительное, и тогда мужчина заявился к ней в комнату самолично: