Пинок в светлое будущее

Южина Маргарита

Гришу весть о больнице и «рабеночке», видимо, ублажила, потому что он надулся индюком, сдвинул глаза к носу и на старушку зарычал:

– Ты чего, бабка, мою жену Нонкой какой-то обзываешь? Что ли, она тебе псина подзаборная? Аль обезьяна какая? Она у меня сыздавна Юноной называется! Ишь, Нонка главное…

Юнона поняла, что трюк с токсикозом не прошел, уселась удобнее, уперлась глазами в окно и только пробормотала:

– Госсыди, ну с кем живу, с кем живу… Когда уже эти коммуналки кончатся? Живешь тут, как в аквариуме, – весь дом знает, чем ты лечишь геморрой и чей мужик у тебя под

кроватью.

– Во! – возрадовался Гриша. – А ты, Зина, все беременность, беременность… Геморрой у нее! Правда же, Юнона?

На Юнону было страшно смотреть – она просто дробила взглядом своего мужа, а губы ее шептали супругу какие-то неслышимые пожелания.

– Не, а чего, кроме медицинской темы, нам больше не о чем поговорить? – всерьез заволновался Вадька. – Зинаид Иванна?

Зинаида уселась за стол, подперла кулачком щеку и хитро стрельнула глазами:

– Сейчас я вам историю расскажу. Про одну девочку. Коротенько так. Ну, значит, жила-была девочка. Плохо жила, надо сказать. Мать ее рано бросила, а отец женился на молоденькой, и стала для девочки жизнь совсем невыносимой. Мачеха девочку невзлюбила… Вадька! Спишь, что ли?

Под мерный убаюкивающий тон Зинаиды у Вадима и в самом деле начали слипаться глаза.

– А чего? – вздрогнул тот. – Я эту сказку еще в детстве на сто рядов прочитал, «Золушка» называется.

– И ничего не «Золушка»! Это… это про Бабу Ягу, может быть. И вообще, девочка та – Юнона, которая перед тобой сидит вся в наручниках.

Гриша при ее словах непонятно чему обрадовался и бурно задергался:

– Про мою жену, что ли, сказка? Нет, серьезно? Ты, Зин, мне потом ее обязательно напиши, я ее в газету пошлю.

– Вот дебил… – помотала головой Юнона и бессовестно забросила ногу на ногу.

– Ну-ну… – растерялся Вадька. – И чего дальше про Бабу Ягу?

Зинаида дернула носом и стала продолжать:

– Вот, значит, папенька у девочки пил ведрами, от водки не просыхал, а мачеха лупила как сидорову козу и издевалась. А когда девочка выросла, то однажды взяла и не вытерпела побоев. Убила злыдню.

– Это как? – ахнул Гришка.

– Да очень просто – долбанула по голове поленом, а потом для верности ножом истыкала. Побоялась, что мачеха очухается, пришлось добивать.

– Это не я! – вскочила Юнона Попова с дивана, но тут же рухнула обратно – Вадим не терпел, когда ему мешали слушать. – Это отец мой! Он убил мачеху, и его осудили!

– Ну еще бы, как не осудить, если ты ему в руку ножик сунула, когда он до кровати не доплелся, а рухнул рядом с мертвой женой? Пьяный он был в умотину, там хоть все перережьтесь. А тебе это только на руку было – экий тонкий подход к батюшке нашла. Конечно, его прямо утречком и повязали. Нет, ну что я все сама да сама рассказываю? Давай, Юнона, помогай. Тоже рассказывай…

– Да пошла ты… – презрительно процедила учительница музыки. – Я ни слова не скажу. Только адвокату.

Зинаида обиделась. Горько. Значит, что ж получается – она столько искала, мозги терзала, а вот теперь какому-то адвокату все отдай, а она даже ничего толком и не узнает? У нее же кое-какие вопросы остались.

– Зинаид Иванна, не прерывайтесь, говорите, – поддержал ее Вадька. – А подробности нам потом Юнона

осветит.

– Ой, да чего вы ей верите? – возмущалась на диване подозреваемая. – Надо же – взяла и на меня наговорила! Такое выдумать – будто я… сама…

– В общем-то, я бы тебя и не заподозрила, – виновато пожала плечами Зинаида, – но ты сама меня на подозрения навела. Ты так подробно рассказала о своих мучениях, что я прям вознегодовала вся. Подумала – встречу злыдню Клавдию и прям всю растерзаю! А потом задумалась: а может, ты так и сделала? Нет, ну она на тебя накинулась, а ты уже большая была, пятнадцать лет, за себя постоять могла, ну и… сначала долбанула мачеху поленом по голове, а потом давай ножом кромсать. Ты же ее боялась, тебе надо было бить так, чтобы она не поднялась.

– Да нет, не я это! – никак не соглашалась Юнона.

– Нет, все-таки ты. Я же специально над всей твоей историей думала! – упиралась Зинаида. – Вот смотри: ты очень подробно описала, как отец убивал мачеху, а сама, между прочим, говорила, что сбежала сразу, как только бойня началась. Вот я и засомневалась, зачем мужику, который любил жену больше, чем дочь, уж так-то злиться, даже если он и увидел, что Клавдия тебя лупасит? Он ведь и раньше про то знал, ты ему говорила. Ну, осерчал бы, кулаками прошелся, но чтобы с такой ненавистью молодую жену ножиком истыкать… Нет, он так не мог. А вот ты могла. Ты же боялась – если не убьешь, она сама тебя прикончит. Так что – сознавайся – ты поленом мачеху пришибла?

– Да не я, говорю же. Там и полена никакого не было. Где я тебе в городе полено возьму? – здраво рассуждала Попова. – Там только отцовские гантели были. Не я это.

Зинаида упрямо гнула свое.

– Нет, Нонка, все же ты.

– А дальше-то что? – рявкнул заинтересованный Гриша. – Зинка, давай, рассказывай.

Зинаида немного стушевалась.

– Вот дальше я немного не знаю, пусть Попова дополнит. Я только знаю, что у нее голова закружилась от свободы. А потом она, наверное, легких денег захотела.

– С чего вы взяли? – серьезно посмотрел на сыщицу Вадька.

– Ну… так ведь воровать она стала, – стыдливо опустила глаза Корытская, будто воровать начала она сама. – Большими суммами.

– Попова, продолжайте, – властно приказал Вадим.

Гриша пнул супружницу в ногу и оглушительно зашипел:

– Рассказывай давай, примолкла тут, сидит… Говори, не позорь фамилию! Чего дальше-то было? Правда, что ль, воровать пошла?

– Ой, да какое воровство? – решительно воспротивилась Юнона. – У барыг деньги вытягивала помаленьку. И у меня были уважительные причины! Я же, когда папку в тюрьму посадили, совсем одна осталась, а сама еще девчонка была. Но я столько натерпелась от Клавки, что одиночеству рада была, как сумасшедшая. Главное, у меня страх пропал. Всю жизнь боялась, а тут в одночасье – раз, и пропал! Одно только портило удовольствие – денег не было. Да и откуда они возьмутся? Ведь у меня ни тебе работы, ни образования. Бабушка сама с копейки на копейку мыкалась… Пошла я на работу устраиваться – никто не берет, малолетка. Только полы мыть. Ой, сколько я полов-то перемыла… И ты еще дома все время топчешь! – накинулась она вдруг на Попова и даже пнула его в коленку.