Пионер гипнотизёр спасает СССР
Шрифт:
— Садись сюда, не стой…
Нерешительно девушка присела на край кровать.
— Как ты, Даня? — как то отстранённо, спросила она.
— Нормально, поправляюсь вот… — пожал я плечами.
Судя по поверхностному анализу её нейрополя она была не только взволнована, но и на что-то решительно настроена.
— Не хочешь яблоко? — я достал из кулька один фрукт и протянул ей.
Она автоматически взяла его и принялась крутить в ладонях, смотря куда-то в сторону. А затем словно на что-то решившись, она отложила его в сторону и взяла мои ладони в свои руки.
— Даня, я… я…, -
Мне ничего не оставалось сделать как обнять её и попытаться успокоить.
— Ты это, не плачь. Всё ведь нормально, — пытался я что-то сказать, пока судорожно подключался к её нейропространству. Но ничего их этого не получалось. Она по-прежнему всхлипывала у меня на плече, а вместо подключения выходила какая-то ерунда — девушка была слишком взволнованна.
Наконец она закончила всхлипывать, и взяв меня за плечи некоторое время смотрела мне в глаза. А затем решительно поцеловала. Причём поцелуй был в губы и она так активно действовала своим языком, что мне волей-неволей пришлось ей отвечать. Чем дольше продолжался поцелуй тем более глубоким становилось её дыхание и тем крепче она ко мне прижималась.
Я нисколько этому не сопротивлялся, а наоборот, осторожно обняв её за талию придвинул к себе. Наконец она оторвалась от моих губ и немного отстранившись покачала у меня перед лицом пальцем.
— Всё остальное потом! Выздоравливай и мы с тобой продолжим.
После этого чмокнув меня в кос она вывернулась из моих объятий, и с улыбкой на лице выбежала из палаты.
Сколько бы я не взаимодействовал с девушками я всё никак не могу их понять. У меня даже начали закрадываться мысли что это абсолютно другой биологический вид — ведь не может же быть столь не логичных и непознаваемых индивидуумов внутри одного биологического вида?
Наконец этот суматошный день закончился и я принялся готовиться к переходу в спящий режим, практически на автомате сканируя окружающее нейрооблако, как заметил приближение знакомого нейрослепка. Похоже медсестра всё-таки решила исполнить свой обещание и проверить мою “энергичность”.
Не то чтобы я был против, просто это было как-то странно. Подобное поведение, насколько мне известно, не характерно для местных (хоть подобные ситуации многократно моделировались во многих нейропространствах людей к которым я подключался), возможно это влияние моей установки о “максимальной заботе”.
Наконец дверь в палату приоткрылась и внутрь проскользнула девичья фигура. В помещении уже было достаточно темно, так что я слабо различал происходящее, но благодаря нейросканированию окружающего пространства, я точно определил что это моя знакомая.
Подойдя к моей кровати она склонилась надо мной и прижав указательный палец одной руки к моим губам (похоже призывая молчать), забралась второй рукой под одеяло и принялась ей активно меня “стимулировать”. Её действия не остались без ответа, что она тут же почувствовала.
Только получив от меня однозначную реакцию, она тут же скинула с меня одеяло и перекинув через меня ногу уселась сверху. Улёгшись сверху принялась горячо шептать мне на ухо: “Тебе
И она действительно всё сделала сама.
Лейтенант девятого отдела пятого управления КГБ СССР Симохин Михаил Юрьевич с каким-то злым наслаждением смотрел как дюжие мордовороты из группы “А”, волокут по грязи председателя колхоза — сейчас он наконец-то поквитается с мерзавцем посмевшим перечить ему и почти на полтора месяца запершим в этом аду. Конечно нельзя сказать что это был уж прямо ад — и самого лейтенанта и всех членов его группы хорошо, как и всех, кормили в колхозной столовой, для жилья им выделили один из новопостроенных домов (такие дома за колхозный счёт были построены для всех жителей деревни ранее проживавших в стеснённых условиях или просто в ветхих домах), но то что его, сотрудника всесильного КГБ, никто не боялся, бесило до потемнения в глазах. Теперь-то он отыграется за все унижения, и за отобранное оружие, и за отсутствие доступа к телефону и за это отношение к нему как обычному человеку.
Дождавшись пока в длинную колонну автозаков погрузят всех антисоветчиков, он докурил сигарету (всё это время он был лишён курева, так как во всей деревне не было ни крошки табака, как ему сказали в рамках программы по оздоровлению населения), и запрыгнув в кабину одной из машин дал отмашку на движение. В Управлении у него будет много работы.
— Не молчи! Отвечай собака, кто давал тебе указания? — Михаил уже четвёртые сутки допрашивал сидящего перед ним председателя, — кто руководил вашей подрывной деятельностью?!
Так как допрос шёл круглосуточно (сам Михаил естественно отдыхал пока работа другой следователь) и председатель представлял собой довольно печальное зрелище, тем более что за это время на нём опробовали практически все “спецметоды” допроса — прикладывали, к различным частям тела, клеммы от генератора полевого телефона, надевали на голову противогаз с завязанным шлангом, загоняли под ногти сапожные иглы и дробили пальцы ног ножками стульев. Но упорный мужик молчал. Только изредка качал головой и говорил что-то типа “Ну зачем же вы так ребята, как родителям-то в глаза смотреть будете?”. Но ни Михаил, ни сменяющие его следователи не реагировали на эти провокации и только яростней принималась допрашивать мужика.
Но председатель не один сейчас сидел в подвале Управления, практически всё население деревни проходило процедуру допроса. Включая женщин и детей. В курилке, где лейтенант общался с другими следователями он узнавал что практически никто из деревенских не давал никаких показаний (и не всех это злило, некоторые из следователей которым достались в “разработку” деревенские девчонки ходили словно коты объевшиеся сметаны, но Михаил их не осуждал, он и сам был бы не прочь провести некоторые мероприятия из списка “специальных воздействий на подследственных”, особенно для одной из девок, что он приметил во время своего сидения в колхозе — девке было лет семнадцать, но она уже полностью созрела и налилась во всех местах, так что он даже немного завидовал этим коллегам).