Пионер Советского Союза
Шрифт:
Лотар посопел носом, но согласился, что так тоже вполне может быть.
Ленка же говорит, что для того чтобы мы лучше поняли, покажет нам ещё один ролик, который раньше не показывала. Он не такой страшный, как другие, но зато поучительный. Запустила она свою игру со Змеем-Горынычем вначале и включила ролик. Действительно, не страшно вовсе. Там человек и какая-то здоровенная зубастая жаба, которую Ленка обозвала орком, оказались на необитаемом острове вдвоём. Сначала они просто так бродили по этому острову, а потом случайно встретили друг друга. И немедленно, без разговоров, начали драться (я так и не понял, из-за чего). Били они, били друг друга, лупцевали нещадно, и руками, и ногами, и палками,
Ну, а что ты, Лена, предложишь? Есть идея? А она говорит: «Есть! Применение оружия массового поражения!»…
Света частично пришла в себя, когда вместе с матрасом, подушкой и одеялом полетела с кровати на пол. Недовольный рёв медсестры. Что случилось? Опираясь на руки, Света кое-как села на полу и поняла причину её недовольства — Света описалась в постели. Опять описалась.
До того, как попасть в эту больницу, Света в последний раз писалась в постели, когда ей было чуть меньше четырёх лет. Она уже и забыла, как это бывает — писать в кровать. А тут вот невольно пришлось и вспомнить. Всё дело в тех лекарствах, которые Свете колют дважды в день. От этих лекарств очень сильно глупеешь, полностью пропадает всякая воля, да и вообще становится совершенно безразлично то, что происходит вокруг.
Вот и сейчас. Медсестра брезгливо, кончиками пальцев, вытряхнула Свету из пижамы и посадила на стул. Света покорно уселась, опустив руки вниз. В больничной палате кроме неё ещё две девочки и четыре мальчика примерно её лет. Ещё неделю назад Света и в мыслях не могла представить себе, что будет вот так сидеть на стуле перед четырьмя мальчишками своего возраста совершенно голой. Такое просто и в голове у неё не укладывалось. Но это неделю назад. Сейчас же Свете было на это совершенно наплевать. Мальчишки в комнате. А она голая. Но Свете всё равно. Это не важно. От лекарств мысли у неё делались длинными, тягучими и какими-то липкими. Ей на всё было совершенно наплевать. Мальчишки видят её голой? А ей всё равно. Наплевать.
Впрочем, мальчишки тоже Светой особо и не интересовались, им и самим похожие уколы делали. Они тут все лечились… от чего-то. Единственный, кто как-то отреагировал на Светино положение, был рыжий мальчишка по имени Валерик. Ему то ли лекарств меньше давали, то ли другие, то ли он устойчивее к ним был, но он сохранял некоторую вменяемость. Света же сначала даже и не поняла, что он делает и чего хочет, когда Валерик подошёл к ней и начал чем-то её обматывать. Минуты три понадобилось Свете, чтобы догадаться, что это Валерик стащил с кровати собственное одеяло и теперь укутывает им сидящую на стуле голую Свету. Остатки порядочности, которых не смогли задавить лекарства, всплыли в мозгу у Светы и она, глядя в пол перед собой, тихо прошептала Валерику: «Спасибо».
Как Света попала в эту больницу, она и сама не слишком помнила. После того, как её силой увезли из бабушкиного дома, воспоминания у неё все смазались в какой-то безумный дикий кричащий комок. Она орала всю дорогу, звала на помощь, цеплялась за всё подряд и кусалась. Минимум троих ей удалось покусать до крови.
Только это ей не помогло.
Утренний обход. Сейчас снова будут уколы, Свете сделают укол, она сядет на стул и будет ждать там вечера. Ничего не интересно. Свете оставят одеяло Валерика или она до ночи будет сидеть голой? Впрочем, и это не важно. Свете было по большому счёту всё равно.
Ой, что-то не так. Обход был, уколы всем (кроме Валерика) сделали, но к Свете врач даже и не подошёл. Свете укол сегодня не сделали. Её оставили сидеть на стуле.
Так Света просидела, почти неподвижно, часа два. Потом пришла медсестра, отобрала у Светы одеяло, и за руку повела её куда-то через весь корпус. В коридорах встречается довольно-таки много людей. Конечно, раньше Свете очень стыдно было бы идти голой через такую толпу. Собственно, она добровольно ни за что на такое бы и не согласилась. Но сейчас ей всё равно. Она как механизм какой идёт. Единственное, чего ей хочется — так это спать. Больше ничего.
Медсестра привела Свету в душ, быстро обмыла её тёплой водой, вытерла жёстким полотенцем и помогла надеть чистую одежду. Одежда, кажется, была довольно высокого качества. Бельё, колготки, джинсы, рубашка, свитер, сапожки, зимняя куртка, шапка. Наверное, одежда даже красивой была, но Свете было всё равно, она хотела только спать.
В машине Света всё-таки заснула, потому она и не поняла, куда именно её привезли и как долго в это место ехали. Вывели её из машины около очень высокого дома, похожего на дворец. Сколько там было этажей, Света понять не смогла, но явно больше тридцати.
Вместе с сопровождавшими Свету медсестрой, охранником с пистолетом на боку и той самой женщиной, что недавно фотографировала Светину шапочку прямо у неё на голове, девочка вошла в это огромное здание. Пройдя мимо поста охраны (не консьержка, двое вооружённых мужчин), они все поднялись на лифте на седьмой этаж. Действие уколов, кажется, начало понемногу проходить, но Света всё равно чувствовала себя преотвратно. Её мутило, колбасило, ей хотелось лечь, болела голова, но зато она несколько более адекватно могла теперь оценивать окружающую её обстановку.
На входе в квартиру, куда они позвонили, их встретила черноволосая женщина примерно лет сорока, одетая в просторный, но короткий розовый купальный халат. Пройдя через дверь, женщина из департамента по делам семьи мягко подтолкнула в плечи Свету в сторону этой женщины и сказала: «Вот, Светочка, это твоя новая мама и твой новый дом. Теперь ты будешь тут жить. И всё у тебя будет хорошо, вот увидишь. Забудь свою прошлую жизнь, как страшный сон. У тебя теперь всё будет совершенно иначе. Счастья тебе в жизни, Светочка…»
Глава 8
Дверь в квартиру я своим ключом открыл. Зашёл в такой родной и привычный коридор, иду к нашей комнате. Рядом Ленка шкандыбает. Я же, вот честное слово, ощущал себя Томом Сойером, который на собственные похороны припёрся.
Без стука открыл дверь в нашу комнату. На столе моя фотокарточка стоит в простой деревянной рамке и с чёрным уголком сбоку, у стола мамка сидит, согнув спину. Батя стоит у окна, прислонившись лбом к стеклу, и смотрит на улицу. На моей заправленной кровати с ногами сидит зарёванный Вовка и обнимает мою подушку. А тут мы с Ленкой вваливаемся.